Перси Джексон и последнее пророчество - Риордан Рик

— Ну, ладно, — пробормотал Аид. — Я ускорю процесс их прохождения по инстанциям.

Талия засветилась от гордости.

— Спасибо, моя госпожа. — Она поклонилась богам, даже Аиду, а потом похромала к Артемиде.

— Тайсон, сын Посейдона! — вызвал Зевс.

Тайсон заметно нервничал, но вышел на середину зала, и Зевс, увидев его, хмыкнул.

— Этот, похоже, не дурак поесть, — пробормотал Зевс. — Тайсон, за твою храбрость в бою и за то, что ты вел циклопов, ты назначаешься генералом олимпийских армий. С этой поры, если у богов возникнет такая нужда, ты будешь вести в бой своих братьев. И у тебя будет новое… гм… какое оружие ты предпочитаешь? Меч? Топор?

— Дубинку! — сказал Тайсон, показывая свою, сломанную.

— Хорошо, — кивнул Зевс. — Мы подарим тебе новую дубинку. Лучшую из тех, что есть в мире.

— Ур-р-ра! — воскликнул Тайсон, а когда он вернулся к циклопам, они одобрительно заворчали и принялись дружески хлопать его по спине.

— Гроувер Ундервуд, сатир! — выкликнул бог вина.

Гроувер неуверенно вышел вперед.

— Да прекрати ты жевать свою рубашку, — укоризненно сказал ему Дионис. — Я же не собираюсь тебя убивать. За твою отвагу и готовность жертвовать собой и все такое и поскольку у нас, как это ни прискорбно, появилась вакансия, боги решили, что ты подходящая кандидатура в Совет козлоногих старейшин.

Гроувер рухнул на пол без сознания.

— Прекрасно, — вздохнул Дионис, а несколько наяд бросились поднимать Гроувера. — Когда он придет в себя, пусть кто-нибудь скажет ему, что он больше не изгнанник, а все сатиры, наяды и другие духи природы с этого момента будут относиться к нему как к владыке чащи со всеми правами, привилегиями, почестями и прочая, и прочая, и прочая. А теперь поскорее утащите его, пока он не пришел в себя и не начал рассыпаться в благодарностях.

— Еды-ы-ы-ы-ы! — застонал Гроувер, когда духи природы потащили его прочь.

Я посмотрел на него и понял, что все плохое для него позади. Он проснется владыкой чащи, окруженный заботой прекрасных наяд. Да, жизнь могла сложиться гораздо хуже.

— Моя родная дочь, Аннабет Чейз, — объявила Афина.

Аннабет сжала мой локоть, потом вышла вперед и встала на колени у ног матери.

Афина улыбнулась.

— Ты, дочь моя, превзошла все ожидания. Для защиты этого города, нашего символа власти, ты использовала все свои возможности — смекалку, силу и мужество. Мы не обошли своим вниманием, что Олимп… мягко говоря, поврежден. Владыка титанов нанес городу немалый урон, который должен быть ликвидирован. Мы, конечно, могли бы перестроить его с помощью магии, сделать его таким, каким он был. Но боги полагают, что город может быть более совершенным. Мы можем воспользоваться этой возможностью. И ты, моя дочь, должна стать архитектором нового города.

Аннабет недоуменно смотрела на нее.

— Моя… моя госпожа?

Афина улыбнулась уголками губ.

— Ведь ты же архитектор, разве нет? Ты изучала методы самого Дедала. Я не знаю никого другого, кто мог бы перестроить Олимп на будущие времена.

— Ты хочешь сказать… что я могу делать то, что мне нравится?

— То, чего хочет твое сердце, — сказала богиня. — Создай нам город, который простоит века.

— Если только в нем будет достаточно моих статуй, — добавил Аполлон.

— И моих, — согласилась Афродита.

— Эй, и про меня не забудьте! — сказал Арес. — Большие статуи с громадными острыми мечами и…

— Хватит! — оборвала его Афина. — Она уже все поняла. Встань, дочь моя, официальный архитектор Олимпа.

Аннабет поднялась и в недоумении направилась назад, ко мне.

— Ну, будет тебе где размахнуться, — сказал я, ухмыляясь.

На сей раз она не нашлась, что ответить.

— Мне… мне придется сразу начать проектирование. Нужны будут ватман… карандаши…

— Перси Джексон! — выкрикнул Посейдон мое имя, и оно эхом разнеслось по тронному залу.

Все разговоры смолкли. В комнате воцарилась тишина — только потрескивали поленья в очаге. Все глаза уставились на меня — богов, полубогов, циклопов, духов. Я вышел на середину зала. Гестия одобрительно мне улыбнулась. Теперь она снова превратилась в девочку и, казалось, была счастлива и довольна снова сидеть у огня. Ее улыбка воодушевила меня.

Сначала я поклонился Зевсу. Потом я встал на колени у ног моего отца.

— Поднимись, сын мой, — велел Посейдон.

Я встал, чувствуя себя неловко.

— Великий герой должен быть вознагражден, — объявил Посейдон. — Здесь есть кто-нибудь, кто станет отрицать заслуги моего сына?

Я ждал, что сейчас кто-нибудь выступит против. Боги всегда с чем-нибудь не соглашаются, и многие из них, в общем-то, не любили меня, но я не услышал ни одного возражения.

— Совет не возражает, — сказал Зевс. — Перси Джексон, боги поднесут тебе любой дар, какой ты пожелаешь.

— Любой? — Я задумался.

Зевс мрачно кивнул.

— Я знаю, что ты попросишь. Самый большой из всех даров. Да, если ты захочешь, он будет твоим. Боги не осчастливливали этим даром ни одного смертного уже много веков, но если ты этого пожелаешь, Перси Джексон, то ты станешь богом. Бессмертным. Неумирающим. Ты будешь вечным полководцем своего отца.

Я уставился на него во все глаза.

— Я… богом?

Зевс возвел очи к небу.

— Ты явно будешь самым тупым богом. Но ответ — «да»! С согласия всего совета я могу сделать тебя бессмертным. И тогда мне придется вечно терпеть тебя.

— Гм, — промычал Арес, — это означает, что я сколько угодно смогу размазывать его по стенке, а он будет восстанавливаться, чтобы я снова и снова имел такую возможность? Мне нравится эта идея.

— Я ее тоже одобряю, — сказала Афина, хотя и смотрела при этом на Аннабет.

Я оглянулся. Аннабет глядела мимо меня. Лицо у нее побледнело. Память вернула меня на два года назад, когда я думал, что она попросит Артемиду принять ее в ряды охотниц. Я тогда был на грани паники, считал, что потеряю ее. Теперь, казалось, с ней происходит то же самое.

Я вспомнил о трех парках, о том, как вся моя жизнь в один миг пронеслась перед моими глазами. Я мог избежать всего этого. Ни тебе старения, ни смерти, ни тела в могиле. Я мог бы навечно остаться тинейджером, вечно на пике формы, мощным и бессмертным слугой моего отца. Я мог обрести силу и вечную жизнь.

Кто бы отказался от такого предложения?

Я снова посмотрел на Аннабет. Я подумал о моих друзьях из лагеря — Чарльзе Бекендорфе, Майкле Ю, Силене Боргард, о многих других, которые теперь уже были мертвы. Подумал я и об Эфане Накамуре и о Луке.

И я понял, что нужно делать!

— Нет, — сказал я.

Совет погрузился в молчание. Боги хмуро поглядывали друг на друга, словно ослышались.

— Нет? — переспросил Зевс. — Ты отвергаешь наш щедрый дар?

В его голосе слышалась опасная дрожь, словно в преддверии грома.

— Я благодарю вас за великую честь и все такое, — сказал я. — Поймите меня правильно. Просто… У меня впереди большая жизнь. Я бы не хотел пресекать ее в самом начале.

Боги грозно смотрели на меня, но Аннабет закрыла рот ладонями. Глаза ее сияли. И это взбодрило меня.

— Но я хочу получить от вас другой дар, — продолжил я. — Обещаете исполнить мое желание?

Зевс задумался.

— Если это в нашей власти.

— В вашей. И это даже не составит для вас труда. Но мне нужно, чтобы вы поклялись рекой Стикс.

— Что? — воскликнул Дионис. — Ты нам не доверяешь?

— Кто-то как-то раз сказал мне, — тут я взглянул на Аида, — что клятва всегда должна быть торжественной.

— Было дело, — Аид пожал плечами.

— Ладно! — прорычал Зевс. — Именем совета мы клянемся рекой Стикс исполнить твое разумное желание, если это в наших силах.

Остальные боги согласно закивали. Прогремел гром, сотрясая тронный зал. Договор был заключен.

— Я хочу, чтобы вы с этого момента должным образом признавали детей богов, — объявил я. — Всех детей… всех богов.

Олимпийцы неловко заерзали на своих тронах.

— Перси, чего конкретно ты хочешь? — спросил мой отец.

— Кронос никогда не смог бы восстать, если бы столько полубогов не чувствовали себя заброшенными, оставленными своими родителями, — сказал я. — Они злились, лелеяли месть, чувствовали себя нелюбимыми. И у них были на это все основания.

— Ты осмеливаешься обвинять… — Царские ноздри Зевса раздулись.

— Чтобы больше не было ничьих детей, — настаивал я. — Я хочу, чтобы вы признавали своих детей — всех своих детей-полубогов, — когда им будет исполняться тринадцать. Они не будут тогда предоставлены самим себе в этом мире, наполненном монстрами. Я хочу, чтобы вы признавали их и доставляли в лагерь, чтобы они могли учиться и выжить.

— Погоди-ка, — вмешался Аполлон, но меня уже понесло, я чувствовал, что настал мой час.