Затяжной поворот: история группы «Машина времени» - Марголис Михаил

Александр Кутиков

«Поворот» стал исполнять в «Машине» я, поскольку я его и придумал. Мелодия, которую я показал Макару, изначально была другой, не такой, как ее знают теперь. Но я понимал, что в том варианте, придуманном в студии, она Макара не заинтересует. Поэтому, я ее изменил и сыграл на гитаре, приблизительно так, как она звучит сегодня. Макар послушал, буквально на 2–3 часа удалился в кафе на улице Горького, выпил там коньячку и принес текст. Мы с ним ознакомились, и почти сразу сделали этот хит.

Никто бы не смог спеть «Поворот» так, как я его пою. Да и, вообще, любые песни, «Машины», исполняемые мной, никто так же не споет. И те вещи, которые поет Женька Маргулис – только ему подходят.

Ты, вроде бы поначалу считался лириком, но в «Машине» запел надсадным голосом самые жесткие темы?

Потому что я самый жесткий в группе. У меня, единственного в «Машине», голосовой диапазон позволяет петь подобные песни. Но если есть возможность не петь, я не пою. С удовольствием уступаю эту роль своим коллегам по команде. Играть постоянно на басу и петь, очень не простая работа. Если уделять на концерте повышенное внимание своему вокалу, надо упрощать басовую партию, а этого не хочется. Я люблю исполнительскую точность, люблю, когда в группе ритм-секция взаимодействует четко и минимумом средств достигает максимального давления.

Можешь вспомнить, когда предполагалось, что песню будешь исполнять ты, но потом она переходила к кому-то другому?

Есть обратный пример. Песню «Кого ты хотел удивить» в 79-м пел Женя Маргулис. Хитом она не стала. А вот когда спел ее я – получился всесоюзный шлягер. Были, впрочем, и случаи, о которых ты спрашиваешь. Например, песни «Танцуем на самом краю», «Музыка под снегом» поет Макар, хотя написаны они мной. Но Андрею они лучше подошли, а я пою там только верхний голос. Женька исполнял на нескольких наших альбомах мои песни, потому что я видел, у него это получится лучше. Особенно на концертах.

Андрей Макаревич

Мелодия «Поворота», которую принес Кутиков, была сначала ужасно медленная, сладкая, сентиментальная, без всяких барабанов. Розовые слюни. Мы совершенно не знали, что с ней делать. Пробовали ее крутить и так, и этак. Ничего не получалось. Кутиков тогда вообще сочинял сладкие, романтические, навороченные баллады. И вдруг, на какой-то репетиции (текста «Поворота» еще не было), мы как-то резко изменили подход к этой песне, подумали – может вот так еще попробовать. И случайно получилось. Работали только с мелодией. Хотели понять, что из нее выпиливается, и тогда станет ясно, про что будут слова. Многие мелодии мы отвергли, а в этой что-то чувствовалось, фишка какая-то. Жалко было выбрасывать. Это, ведь, самое простое. Я всегда стараюсь до последнего выжимать каждую идею.

Слова «Поворота» я написал буквально через пару дней, после того, как мы нашли новый мелодический ход. Отправился пешочком в Парк Культуры, заглянул в ресторан «Пльзень». Взял пива, креветок, стоял хороший, весенний теплый день. И я за один присест написал сразу два текста, чего ранее никогда со мной не случалось, «Поворот» и «Ах, что за луна», и, вообще, находился на большом подъеме. Массы чистых листочков мне не требовалось. Обычно тексты уже более-менее в готовом виде складываются у меня в голове. Потом я их записываю на бумаге и зачеркиваний и изменений делаю мало. Когда мы совместили музыку и текст «Поворота» стало понятно, что вот в таком виде тема катит. Хотя, Мелик-Пашаев, прослушав ее, возмутился: «Ну, это ужас какой-то, черт знает что, кошмар!». Такой вкус у него был. А через пару месяцев «Поворот» стала бешенным хитом. 18 месяцев продержался на 1-м месте в хит-параде «МК».