Затяжной поворот: история группы «Машина времени» - Марголис Михаил

Сотрудники Росконцерта все были очень разные, среди них попадались запоминающиеся люди. Например, Володя Халемский, конферансье, замечательный парень, который уже много лет живет в Израиле, и стал там неплохим театральным актером. Или директор программ Игорь Носов, царство ему Небесное. Симпатичный малый. Как-то в Свердловске мы давали 28 «битковых» концертов за две недели. Тогда такие продолжительные выступления в одном городе считались в порядке вещей. Причем концерты были сборные. «Машина» обеспечивала повышенный интерес к ним, выступая во втором отделении. А в первом мог быть кто угодно – от ансамблей народного танца до Жанны Рождественской за роялем, оркестра Кролла с молодой солисткой Ларисой Долиной, или Мазепы и Тепцова (два смешных мужичка с куклами). В общем, скрипка, пипка и утюг…

Так вот Носов, по каким-то причинам, не мог остаться до окончания наших свердловских гастролей и уехал в Москву дня на четыре раньше, оставив нам ключи от своего гостиничного люкса, номер 214, как сейчас помню. И в нем мы гуляли до утра, после каждого концерта с ансамблем танца «Сувенир». Это были очаровательные девки и ребята, с которыми мы крепко дружили, пили ночи напролет, со всеми вытекающими отсюда последствиями. «Сувениры» к тому моменту уже ездили за границу, были крутые и смешные страшно. Количество происходивших с ними историй казалось неисчерпаемым. Мы все, естественно, перевлюблялись друг в друга, кто-то и переженился. При этом никакой конкуренции из-за дамского пола в «Машине» не существовало. Нам, по счастью, всегда нравились очень разные женщины. Скажем, вкусы мои и Кутикова никогда не пересекались…

После заключительного концерта в Свердловске мы с «Сувенирами» снова пили все ночь. В те времена мы уже перешли с дешевого портвейна на водку и коньяк. Пили, пили и, не ложась спать, отправились в аэропорт. Рейс у нас был очень ранний. Утром прилетели в Москву. Опытные «сувенирцы» знали, что все рестораны в столице открываются в полдень и только «Узбекистан» в 11. Туда мы и отправились всем скопом на автобусе, который поймали прямо в аэропорту. В «Узбекистане» мы продолжили гуляния до восьми вечера. После чего я, все-таки, на автомате уехал домой, а остальная компания пошла еще в ресторан ВТО. Вот так мы жили.

А как ты преодолевал утренние последствия таких загулов?

Я был очень крепок. Я и сейчас крепок. Похмельем никогда не страдаю. Но половина ребят и девчонок из «Сувенира» умерли уже, хотя были моложе нас. Они такую нагрузку на сердце испытывали. Мы-то, после ночных пьянок, могли поспать, а их в 9 утра уже выгоняли «на класс». Работали они с полной самоотдачей.

Атмосфера в гримерке у вас изменилась с переходом в профессионалы?

Так у нас только на этом этапе гримерки и появились. А раньше приезжали на сейшен и просто тусовались где-то за временным занавесом, вместе с бригадой хиппарей, которые считали за честь помочь нам затащить аппаратуру куда-нибудь на четвертый этаж общаги или ДК. Это же, правда, служило им и основанием для бесплатного прохода на концерт. Поэтому за аппарат наш хватался любой человек. Некоторые из этих добровольцев потом стали нашими первыми техниками. Тот же Наиль Короткин, работающий ныне звукорежиссером в одной из крупнейших российских компаний.

Вообще, знаешь, доступ к «Машине» никогда, к сожалению, не был особенно сложным, в сравнении с тем, как это обстоит на Западе. С изумлением обнаружил данный факт, когда оказался там, году в 88-м. К самой сраной, играющей в клубе группе, никто за кулисы просто так не пройдет. А у нас всегда было демократично. Всегда кто-то приводил в гримерку друзей, подруг…

Евгений Маргулис

«Раздела имущества» по дамской части у нас никогда не было. Все определялось степенью красноречия. Насколько каждый мог кого-то из девушек уговорить на более близкие отношения. Что-то получалось, что-то нет. Были какие-то девицы, которые уже сразу импонировали кому-то конкретному. И, слава Богу, что в «Машине» у всех вкусы разные.

Александр «Фагот» Бутузов

В декабре 79-го я с «Машиной», которая еще состояла при Театре Комедии, приехал на гастроли в Сочи. Именно там, зимой, я впервые услышал от Макара «Синюю птицу». А после Нового года, где-то за январь-февраль, произошел переход «МВ» из штата театра в штат Росконцерта. И я перешел туда вместе с группой, оставаясь «артистом разговорного жанра» со ставкой 9 руб. 50 коп. за концерт. Музыкантам платили по десять рублей. Всем нам, в общем, дали высшую ставку по той тарификации. И уже в марте 80-го мы поехали на тот самый фестиваль в Тбилиси, о котором сейчас постоянно вспоминают.