Все зависит от нас - Конюшевский Владислав

— Что там?

Он скорчив сосредоточенную морду, потряс рукой, дескать — не мешай, и я опять прилип к дверце. Но толком ничего не услышал, только наверху чем-то загрохотали и послышались удаляющиеся голоса. Причём слышалось всё, как — бу-бу-бу.

— Так чего было?

Игорь с недоумевающим лицом пожал плечами и неуверенно ответил:

— Там по матери крыли...

Я удивился:

— По какой матери?

— По-русской! Я чётко слышал — «Твою мать!»

Во как... И что бы это значило? «Твою мать» это конечно хорошо, это вам не какой-нибудь «доннер ветэр» но ситуации совершенно не проясняет, а ещё больше запутывает. Русских в нашей команде не было, значит лаялись захватчики... Я почесал затылок и решил:

— Один хрен, сидим до последнего. На фрицев сейчас, столько русских работает, что матерки ещё ничего не значат. А нашим тут, просто неоткуда взяться. Так что попробуем дотянуть до ночи, а потом будем разбираться в ситуации.

На том и порешили. Благо дверь в нашу каморку открывалась внутрь, а сдвинуть пожарный щит, даже с полным ящиком песка, двум мужикам проблем не составит.

Сидели несколько часов. За это время по кораблю, больше никто не лазил. Во всяком случае никакого шума производимого людьми мы не слышали. Потом, когда по нашим прикидкам наступила ночь, открыли фанерную дверцу и постарались с наименьшим шумом отодвинуть от неё щит. Совсем бесшумно не получилось и этот ящик, в тишине заскрежетал, как ржавые ворота. Мы сначала сильно напряглись, но никто на этот звук не отреагировал, поэтому уже смелее сдвинули препятствие до появления щели, в которую можно было пролезть. Надолго замирая и прислушиваясь, прошли по коридорчику к трапу, ведущему наверх. Тихо... Это хорошо когда тихо, это значит нас тут не ждут. Зато снаружи слышался какой-то гул, из неразличимых далёких голосов да звука техники. Поднявшись до двери, осторожно откинул длинную ручку и высунул нос наружу. Хм, верно угадали — ночь во дворе. Шум стал гораздо громче и уже можно было, определиться с его направлением.

Сгибаясь чуть ли не пополам, я скользнул к борту и огляделся. Во как! Действительно — возле берега стоим. То есть возле пирса. Небо всё в тучах, но даже при этой хреновой видимости, можно было понять, что это порт. А в порту соответственно светомаскировка, поэтому так темно. Зато чуть в стороне от нас светили прожектора и в их свете, со стоящего там корабля бесконечной вереницей тянулись люди, которые строясь колоннами, шустро уматывали куда-то в сторону тёмного города. А над всем этим, густо висел наш родной мат. То есть, отдельные — «Мать!», слышались достаточно хорошо. Оглянувшись на Игоря с искренним недоумением сказал:

— Слушай, или я брежу, или это наши.

— Откуда они тут взялись?

— Хм, хороший вопрос... Ещё бы знать где мы сами сейчас находимся. Но это точно не Севастополь... да и не Одесса.

Пытаясь разглядеть мельтешение маленьких фигурок я заскочил на ограждении борта, держась рукой за кран-балку, но ничего толком не разглядел — слишком далеко они были. А потом снизу, от пирса послышался лязг затвора и звонкий голос прокричал:

— Стой, не шевелись, стрелять буду!

Я инстинктивно нырнул назад, но это уже не помогло. Темнота пирса, оказалась неожиданно очень насыщенна жизнью. Сначала хлопнул выстрел и пуля взвизгнув отрикошетила от какой-то железяки за спиной, а потом послышался топот бегущих ног и бас, который недовольно поинтересовался:

— Грубин, ты чего тут палишь?

Невидимый мне Грубин, торопясь и проглатывая слова, зачастил:

— Товарищ сержант, на этом корабле кто-то есть! Я вот только сейчас его видел. Он на борт аж вылез, на тех, кто сейчас возле второго пирса высаживается, пялился. Диверсант наверное! Или разведчик немецкий!

Я не знал, где мы и кто именно сейчас стоит внизу. Но вот обращение — «товарищ сержант» было как бальзам на сердце. По-русски и Красновцы болтать могут, да и предатели из Русской Освободительной Армии, тоже раньше нашими были. Только прибавлять к званию «товарищ» — это чисто советское... Поэтому бегать и суетиться не стал, а спокойно дождался, когда по сходням взбегут четверо в такой родной форме, что меня чуть слеза не прошибла. Средних лет усатый сержант оглядев фигуры, стоящие с поднятыми руками посередине палубы, удовлетворённо хмыкнул и спросил:

— Кто такие, откуда здесь взялись?

Я решил долго не объясняться с усатым, сказав: