Все зависит от нас - Конюшевский Владислав

— Слушай Смирнов, сейчас не до этих предателей! Мы там гестаповскую точку накрыли, так что Требухина нет. Давай их пока в камеру — завтра разбираться будем!

Потом, нас поводили ещё немного, наконец-то развязали руки и в конце концов, запихнули в здоровенное помещение, которое населяли уже человек тридцать. Дверь за спиной лязгнула и я, оглядев контингент, коротко матюгнулся. Понятно почему летеха, про предателей говорил. Тут наверное шла предварительная сортировка и поэтому немцев не было, хоть люди в немецкой форме и присутствовали. Но с явно рязанскими физиономиями. А так — кто в чём. И в чёрных полицейских шинелях и в гражданке и в вермахтовских мундирах. На некоторых были даже наши шинели. Я повернулся к Птицыну:

— Ну что друг ситный, пошли искать место под солнцем. Нам тут до завтра, всяко-разно кантоваться. А если не хотим торчать под дверью, то надо будет найти себе местечко, где можем приземлиться.

Игорь кивнул и мы двинули в глубь помещения, туда, где стояли нары и светила тусклая лампочка. Нар на всех не хватало, поэтому кто-то сидел на полу, подстелив шинель, кто-то на полу же и спал. Но я видел, что из дальнего угла какой-то хмырь, в гражданском пиджаке, но в форменных полицейских галифе поднялся, освобождая место и двинул к большому баку с водой, стоящему возле входа. Вот на освободившееся пространство мы с Игорьком и намылились. Осторожно переступая через ноги, подошли к намеченной цели. Но только прицелились упасть, как сидевший справа мужик, в натянутой на уши пилотке хрипло сказал:

— Э, куды прёшь! Место занято!

Не обращая на него внимание, уселись, а потом я, наклонившись к нему, цыкнул зубом и спросил:

— Тобой что ли?

Тот отведя глаза глухо пробормотал:

— Не... сейчас хозяин подойдёт...

— А ты что, бобиком при нём состоишь, псом сторожевым?

Но сосед, решил не связываться с наглыми задирами, поэтому молча подняв воротник отвернулся и откинувшись на деревянный брус, сделал вид что задремал. А через пару минут, вернулся ходивший на водопой. Остановившись перед нами, он какое-то время молча стоял покачиваясь с пятки на носок а потом наконец подал голос:

— Что за херня? Это моё место...

Я, как будто только сейчас его заметив, ощерившись, глянул на подошедшего снизу вверх и лениво протянул:

— А теперь моё

и видя, что тот не успокаивается, жёстко добавил

— мордальник завали блюздятина — кадык вырву!

Угу... Претендент спёкся. Растерянно оглядевшись, он, что-то бурча отвалил в сторону. Остальные, на эту стычку не обратили никакого внимания, поэтому я расслабился и уселся обняв коленки, попутно разглядывая соседей по камере. Но меня отвлёк Птицын, который наклонившись к уху шепнул:

— Слушай, ну ты прям, как со мной в одном в концлагере сидел. Во всяком случае поведение очень похоже...

— Не сидел, но наслышан...

В этот момент, в углу кто-то матерно вскрикнул и там возникла короткая потасовка. Хе! Это наш носитель галифе наступил на кого-то из сидящих и сразу заполучил по сусалам. Нервные тут все какие-то. Хотя с другой стороны, судя по речевым оборотам, уголовников в камере хватало. Этот сброд, находясь на оккупированной территории, одной частью, за свои художества при новом режиме попал в лагеря, зато другая часть вовремя сориентировалась, «перековалась» и двинула в полицаи. Так что теперь, они чувствовали себя в камере как дома. Хотя некоторая нервозность в поведении чувствуется. Бывшие урки поднимали хвост, но как-то вяло, без огонька. Пальцы конечно гнули, но новый для себя статус военнопленных, воспринимали с опаской. Осознание того, что судить их будет не «самый гуманный суд в мире», а военный трибунал, сильно охлаждало пыл...

Поглядывая по сторонам, заметил ещё две ярко выраженные группировки. Четверых, в гражданской одежде, сидевших кучкой в углу, тихо переговаривающихся и насторожённо зыркающих по сторонам и ещё шестерых, в немецкой форме. Те, заняв угловые нары, растопырились там, никого к себе не подпуская. И если с определением гражданских у меня были некоторые непонятки, то люди в форме, вычислялись на раз. Судя по тёмным следам оставшимся от отпоротых шевронов, эти уроды из Русской Освободительной Армии. То есть те, кто в начале войны перебежал на сторону немцев, шкуры спасая. Сея весёлая организация была создана ещё в конце сорок первого. Часть не угомонившихся беляков решила тряхнуть стариной и предложила свои услуги германцам. Власова, в этом варианте истории не случилось, поэтому фрицам пришлось использовать за костяк этой армии тех белоэмигрантов, которые настолько ненавидели большевиков, что и простых людей населяющий СССР готовы были уничтожать. Обозвали организацию РОА, наверное фантазии на большее не хватило или само название настолько привлекало, что не изменилось и в этом времени. Ну и поехало... Мда... Уголовники то, в принципе мразь и что урки добровольно родину защищать будут, могло прийти в голову только современным мне режиссёрам. Бандитам по барабану, при какой власти и в каком качестве гнобить свой собственный народ, поэтому другого, от них ожидать просто странно. А эти... Из концлагерей в РОА попадало очень мало народу. Во всяком случае, не одного «прономерованного» лагерника я среди них не встречал. В основном у «освободителей» были или перебежчики, или те кто пришёл с прифронтовых фильтрационных пунктов для военнопленных. То есть, попав в плен, такие сразу начинали держать нос по ветру, поэтому вовсе не лишения и голод гнали их на сторону немцев. На фильтрах, они бы ничего толком не успели хлебнуть. Эти предатели просто шли на сторону более сильного, прельстившись хорошей формой, жратвой и послевоенными преференциями. Так что создание Русской Освободительной Армии, для них было как манна небесная. Тогда фрицы ещё давили вовсю, поэтому подонков-добровольцев у них хватало. Принадлежность к всесокрушающему вермахту очень льстила предателям. Только немцы были не дураки и уже тогда понимали, что война похоже сильно затянется, поэтому и решили создать РОА, для пополнения «пушечного мяса», а так же для пущего пропагандистского эффекта.