Герой - Мазин Александр

— Клянусь Перуном и Волохом, — торжественно произнес Свенельд, коснувшись седых усов, груди и рукояти меча. — Я буду с ним, пока жив. Или пока он не велит мне уйти.

— Благодарю тебя! — Святослав коснулся щекой щеки князь-воеводы и шепнул ему на ухо: — Только я дойду. Мы с тобой еще покажем ворогам, каковы наши мечи, друже! — И, отстранившись, снова превратился в сурового вождя. — Отправляйся, князь-воевода! Придешь — не медли! Один потерянный день может обернуться потерей всего.

* * *

Дружина Свенельда ушла вскоре после полудня, забрав почти всех коней.

Вряд ли кто-то из русов поверил, что Свенельд и великий князь поссорились по-настоящему. Но вот о том, что Свенельд увез с собой золото, драгоценности и всё, сколько-нибудь ценное, что можно было увезти в седельных мешках, знали только сам Свенельд, Святослав и Духарев с Поняткой, последние воеводы Святослава.

Вместе со Свенельдом ушли полочане и оставшиеся в живых хузары. Ушли в сурожскую степь, стараясь сразу же отойти как можно дальше от Днепра.

Лодьи Святослава должны были отплыть утром. Им спешить было некуда. Разведчики еще вчера видели впереди передовые дозоры печенегов.

Вечером того же дня Духарев велел послать за Йонахом.

— Вот что, сынок, — сказал он. — Возьми моего Калифа, пару заводных и скачи в Саркел. Твой отец должен быть там. Расскажи ему, как погибла Элда. И еще передай ему наказ князя: пусть поднимет всех, кого сможет, и спешно идет к нам. Скажи: великий князь в опасности. Скажи: если всё будет, как задумано, мы доплывем до острова Хортицы. Там и будем ждать.

— Это где большое капище? — уточнил Йонах.

— Точно. Дальше мы не пойдем. Дальше — волок, на котором печенеги на нас наверняка нападут. Так что станем на острове и будем ждать подмоги. Из Киева, если Свенельд первым поспеет. Или — твоего отца.

— А он точно — в Тмуторокани? — усомнился Йонах. — Не в Итиле?

Духарев наклонил голову, чтобы скрыть усмешку. Из его гридней только Йонах был способен так отреагировать на прямой приказ.

— Точно. Дойдешь? Вокруг полно копченых...

— Ха! Бог мне свидетель — через десять дней я буду в Саркеле!

— Надеюсь. Когда выедешь?

— Как стемнеет. — И добавил, словно извиняясь: — Ты верно сказал, батька, копченых вокруг — как лягушек на болоте.

— То-то и оно. Иди, собирайся. Если кто и сможет проскочить, так это ты, сынок. Только дойди, а уж за наградой дело не станет.

Молодой хузарин метнул на него пылкий взгляд, даже рот открыл...

Но спросить не рискнул. Сказал коротко: «Дойду, батька». И вышел из шатра.

Впрочем, Духарев и сам знал, какая награда люба сыну Машега. Данка...

Купеческая флотилия, к которой присоединился Дужка, подошла к последнему волоку. Печенегов на берегу было — черным-черно.

Только сошли на берег, сразу подлетел копченый.

Печенежский большой хан Курэй звал к себе старшего караванщика. Тот взял с собой золото на откуп и пошел. Попробуй откажи, когда тебя со всех сторон окружают копченые! Когда сотни всадников в мохнатых шапках стоят на высоком берегу и смотрят, как челядь, надрываясь, тянет на катках струги и лодьи, волочет на тележках товары... И только воля большого хана удерживает степняков.

Старейшина сам был из Киева. Хана Курэя знал не первый год. Вернее, был с ним знаком, потому что знать печенега невозможно.

Старейшину сопровождали десять воинов. Не для защиты (от большого хана не защитит и тысяча) — для почета.

Среди этих десяти был Дужка.

Курэй сидел на кошме у входа в свой шатер. Это было хорошим знаком. Значит, большой хан собирался говорить, а не резать.

Старшему караванщику бросили на траву кусок войлока: садись. Это тоже было добрым знаком.

Разговор начался тоже хорошо.

Большой хан осведомился, как здоровье караванщика, его сыновей, стад, жен, челяди... Старейшина отвечал с большой почтительностью, слова подбирал очень тщательно. Любая оговорка могла стоить больших денег... Или многих жизней.

Обошлось. Обмен приветствиями прошел гладко.

Старшина передал золото. Курэй прикинул по весу, кивнул и бросил мешочек одному из своих. Теперь, взяв золото, он должен был отпустить купцов с миром.

Но большой хан почему-то медлил.

Дужка видел, как течет струйка пота по бронзово-загорелому виску караванщика.

Над Дужкой нависали два всадника-степняка. Воняло от них, как от старых козлов, но Дужка делал вид, что не замечает ни степняков, ни их вони. Стоял, расслабившись, всем своим видом выказывая полное доверие печенегам. Если что — все равно не уйти. Между тем беседа между большим ханом и караванщиком возобновилась. Говорили они на языке печенегов. Дужка знал речь степняков не очень хорошо. Но общий смысл разговора понимал. Большого хана интересовал великий князь Святослав. Где он? Велика ли его дружина? Когда собирается домой?