Все зависит от нас - Конюшевский Владислав

Матюгальник надрывался минут сорок, потом наступила тишина. Ну всё, скоро вся эта эсэсовская кодла будет здесь! Я проверил коробочку рации, выставленную перед собой — нормально, работает... Потом справа послышался шум двигателя и повернувшись туда, засёк подъезжающий к грузовикам автобус. Интересно, а автобус зачем? Офицеров возить с комфортом? Ну-ну... Теперь вам только их трупы фрагментарные возить придётся! Я злобно хмыкнул, но тут увидел такое, отчего чуть не выпустил бинокль из мгновенно вспотевшей руки.

Из автобуса выводили детей. Маленьких, лет по шесть, не больше. Много. Чистенькие и ярко одетые, они всё выходили и выходили из автобуса. Потом три девки, наверное воспитательницы, раздали им флажки со свастикой и построив в колонну, повели навстречу параду. Не доходя до руин и соответственно до нашей последней закладки метров тридцать, малышню распределили по обеим сторонам дороги и те остановились, размахивая своими флажками.

Твою мать!! Траханные бабуины!! Что же делать?! Я никак не мог сообразить, попадают ли эти детсадовцы в сектор последней мины. Вроде не должны... А вдруг...? Пилять! В этот момент, Гек, не отрываясь от бинокля сказал:

— Идут... Наблюдаю голову колонны. Минут через пять дойдут до места!

Лешка смотрел в другую сторону, имея задачу засечь появление фрицев на дальних подступах, поэтому не видел, что твориться недалеко от нас. Поняв, что я никак не реагирую, он сначала недоуменно взглянул на меня, а потом перевёл бинокль и охнул:

— Твою же мать!! Это что же? Что делать будем командир?!

Что делать, что делать... Портянки сушить... Нутро аж в комок холодный скрутило и взмок я сразу как мышь, пытаясь принять правильное решение. А потом, представив, как эти яркие фигурки сначала падают в придорожную грязь и сразу, следом их накрывает облако взрыва, добивая кирпичами оставшихся в живых, осторожно убрал руку от передатчика. Фу-у-у-х! Судорожно выдохнув и отложив оптику в сторону, просто перевернулся на спину и глядя в такое высокое синее небо, спокойно сказал:

— Делай как я. Рацию только не зацепи, а то шумнешь случайно — наши это за сигнал примут...

Он наверное кивнул, потому что ответа я не услышал, а потом немного пошебуршившись, так же как и я закинув руки за голову, уставился вверх.

***

Лежали долго, минут тридцать. Уже после лающих команд, разъехались грузовики, потом, судя по прекратившемуся далёкому гомону голосов, загрузили и увезли малышню, а мы всё молча лежали. Потом я рывком сел, выключил рацию, сунув её в чехол и приказал:

— Харэ валяться, нам ещё войну выигрывать надо, так что пошли!

Гек поднялся, странно глядя на меня и когда мы уже собрались спускаться вниз глухо сказал:

— Командир, Илья, ты — настоящий мужик...

— Но-но! Без рук! Ты меня знаешь, я эти объятья не люблю — гомосятиной попахивает!

Лешка, криво улыбаясь, хмыкнул:

— Да ну тебя! Я ведь серьёзно... И как это у тебя только получается — в самый такой — он покрутил пальцами подбирая слова — ну вот такой момент, просто всё — раз, и в шутку перевести. Я ведь знаю, как ты хотел этих эсэсовцев положить и как тебе сейчас хреново, что задание не получилось выполнить...

— Тю! Много ты знаешь! И вовсе мне не хреново, а очень даже наоборот. Не я, так другие их к ногтю прижмут, зато мы с тобой сегодня грех на душу не взяли, а это много значит. Ведь и на том свете бы не отмылись...

Кстати, говоря что мне совершенно не плохо, ничуть не кривил душой. Внутри было такое ощущение... Блин, даже словами не передать... Мда, в первый раз со мной такое... Даже той бешеной злобы, по отношению к эстонским эсэсовцам, почему-то не ощущаю. Вот встретил бы сейчас кого из них — не то что пальцем не тронул, а может даже и поговорил как с человеком...

От возвышенного состояния, отвлёк неугомонный Гек:

— А я сразу, как детей увидел, понял, что ты отбой дашь!

— Да ну? С каких пор таким догадливым стал?

— Потому что ты — это ты. И поэтому я за тебя и в огонь и в воду...

— Ладно, хватит слюнями брызгать, лучше ходу прибавь. А то ведь мужики все в непонятках — отчего сигнала не было? Может нас уже повязали и мы вовсю для гестапо сольные песни поём?

Говоря это, я уже совсем не шутил. Что ещё могут подумать наши подрывники, если мы ушли и пропали с концами? А я, честно говоря, когда все уже разъехались, по рации связываться вовсе не хотел. Одно дело подняв всех на воздух, потом быстро уходить, обрубая возможные хвосты и совсем другое — просто тихо уйти. А засветись я в эфире — запеленгуют моментом и получиться — мало того, дело не сделали ещё и убегать как в жопу раненным бизонам придётся.