Механизм пространства - Валентинов Андрей

Лязгнули челюсти – пес вцепился в ореол духа, вырвав клок. Ответ последовал незамедлительно. От вспышки, которой полыхнул ореол, Пин-эр едва не ослепла. Но это было там, в мире теней. А здесь, на улице Парижа, некий человек сунул руку в карман сюртука, выхватив оружие – миниатюрные ножницы из серебристого металла и лист рисовой бумаги.

С пугающей скоростью он стал что-то вырезать из бумаги.

Пес-призрак жалобно заскулил – совсем как шавка минуту назад – и опрометью бросился назад. Миг, и он съежился в глубине живого убежища. Рука с ножницами замерла. Незнакомец и Пин-эр смотрели друг на друга.

Назад она мчалась еще быстрее – пока с размаху не угодила в медвежьи объятия запыхавшегося Ду Ма. Железный Червь тоже спешил как мог, но безнадежно отстал.

– Что случилось? Вам требуется защита?

Девушка молча помотала головой. Она была уверена: лже-секретарь алхимика Лю Шэня, убийца, устроивший в Фучжоу засаду на Эрстеда, узнал ее.

3

Чжоу Чжу нашел барона фон Книгге любующимся собором Нотр-Дам. Обойдя величественное здание, Эминент расположился в садике, разбитом напротив алтарной части собора, на уютной скамеечке. Составив гостю компанию, на карнизах в вышине расселась стайка химер – выворачивая шеи, они подмигивали с лукавством записных кокеток.

Смеясь, Эминент зачитывал химерам отрывки из «Notre-Dame de Paris» – книги, чья публикация в прошлом году произвела фурор.

Обычного парижанина, окажись он поблизости, удивило бы вольное поведение химер. Как и то, что демоны покинули веками насиженные места на фронтоне, перелетев на хрупкие, ненадежные карнизы. В конце концов, куда смотрит правительство? Но генерал Чжоу был слишком возбужден, чтобы возлагать надежды на правительство, и слишком опытен, чтобы изумляться химерам.

– Вы – тот, кого я ищу, – произнес он ритуальную формулу.

– Только подумайте, какой вздор нынче пишут! – вместо положенного ответа Эминент помахал книгой в воздухе. – Мэтр Гюго утверждает, что этот собор – малый справочник по оккультизму. Каково? Малый! Хотел бы я знать, что он тогда полагает большим…

Химеры закивали уродливыми головами.

– Нет бы кропал и дальше стишки с пьесками… В прозаики захотелось! В классики! Ну хорошо, пиши о чем попроще – каторжники, шуты, труженики моря… Собор-то зачем трогать?

– Вы тот, кого я ищу, – повторил китаец.

Сейчас он был, говоря языком математики, «китаец в кубе». Бесстрастный, ледяной, скупой на мимику и жесты, Чжоу Чжу словно сошел с горной тропинки, бегущей по пейзажу Ван Вэя. Закован в латы вежливого хладнокровия, он вызывал у барона фон Книгге неприязнь. Прежний, светский герр Чжоу нравился Эминенту куда больше – тем, что не был так опасен.

– Вы – тот, кого я жду, – не стал спорить бывший иллюминат. – Нуждаетесь в отдыхе?

– Нет.

– В еде? Питье? Дружеской беседе?

– Я нуждаюсь в вас.

«Да он трясется от гнева! – понял Эминент. – Или от страха? Должник решил взять повторную ссуду… Что случилось, азиат?» Некие возмущения, схожие с заживлением раны, виделись в ауре Чжоу Чжу сразу, без глубокого проникновения. Соваться дальше не следовало – между Посвященными любопытство не принято.

– Чье будущее вас интересует?

– Не будущее. Настоящее. Мне нужно разыскать одного человека. Уверен, он сейчас в Европе. Скорее всего, в Париже.

– Ищете друга? Врага?

– Врага.

– Это проще. Имя?

– Алюмен.

– Нельзя ли точнее? Вы должны понимать, что прозвища мне мало. У прозвищ слишком летучий запах, я не возьму след. В поисках господина Алюмена я заблужусь в химических лабораториях… Имя, герр Чжоу!

– В Пекине он представился, как Эр Цед. Думаю, Эрцед, или Эрстет. Ученый, путешественник… Вор и лазутчик.

Эминент вздрогнул. В такие минуты говорят: гусь прошел по его могиле. Может, и гусь, хотя на ганноверское кладбище не пускали гусей. Жизнь, а позже – смерть приучили фон Книгге не верить совпадениям. Случайность – ирония судьбы. Ее изнанка. Ищете друга, герр Чжоу? – нет, врага…

– Образ?

– Я хорошо запомнил его внешность. Вот, смотрите…

Сорвав цветок мальвы, Чжоу Чжу быстро искромсал его ножницами. Подбросив горсть обрезков, он дал им осыпаться на песок аллейки. Воздух замерцал, наливаясь млечностью опала. Как в линзе, с незначительными искажениями, проявилась картина: лаборатория, старик-китаец в парчовом халате отчитывает юнца-секретаря, в котором легко узнавался генерал – и напротив, у стола, заставленного колбами, высокий европеец в сюртуке возится с электробатареей.