Скорпион в янтаре. Том 2. Криптократы - Звягинцев Василий

Будь Павлов поинтеллигентнее, мог бы сказать или просто подумать: «Где же твоя испанская гордость?» Но это было за пределами свойств его личности и характера. Он мыслил простыми категориями. Практическими при этом.

— Вот и уходи, куда собрался. Я прослежу, чтобы вас на той стороне приняли.

И, сам себе удивившись, полковник неловко сунул испанцу все, что у него было при себе, — нераспечатанную коробку «Казбека».

Дойти-то дошли и шорох навели грандиозный, по паническим донесениям гражданских и военных чинов «наверх» вполне могло сложиться у штабистов Франко впечатление, что теперь их территория рассечена пополам, «столица» отрезана от Юга. И какими силами республиканцев будет заполнен этот «коридор», предсказать невозможно. Кто его знает, вдруг вся мадридская группировка и войска Центрального фронта двинут по следам танковой армады?

Этот феерический успех стратегической авантюры, иначе не назовешь, может показаться невероятным. Батальным полотном из цикла «шапками закидаем». Но разве не столь же диким с точки зрения военных теоретиков выглядел стремительный разгром Франции в сороковом, когда великая держава, поддержанная британскими войсками, рассыпалась за месяц под ударами нескольких дивизий легких танков Вермахта? А ведь та же Франция двадцать лет назад успешно воевала четыре года и победила могучую кайзеровскую армию.

Еще более нереальным выглядит разгром советских фронтов в приграничном сражении сорок первого года. Те же «Т-2», «Т-3», небольшое количество «Т-4» пропороли две линии укрепрайонов, походя, почти не заметив[27], разгромили десяток мехкорпусов, каждый из которых количественно, а моментами и качественно превосходил любую из немецких танковых групп. Всего через два месяца кольцо окружения было замкнуто далеко восточнее Киева, а Москва оказалась на направлении прямого, якобы «завершающего» удара.

Нынешний «блицкриг» всего лишь предвосхитил немецкий успех, не превратившийся, впрочем, в победу. Как писал один специалист, «немцы умеют выигрывать сражения, но не войны!».

В гораздо большей степени, чем на опыт Гота, Гудериана и Клейста, Шульгин ориентировался на тактику Моше Даяна. И подробно объяснил Рокоссовскому, что именно следует написать в боевом приказе Павлову. В разделе, касающемся «последующей задачи».

Полковнику предлагалось по достижении конечной точки рейда в течение ночи привести в порядок технику, дать людям отдых и горячую пищу, а с рассветом, развернувшись на сто восемьдесят градусов, повторить собственный маршрут. Собирая по пути оставленные заставы и по второму разу добивая неприятеля, если ему вдруг вздумается опомниться и подтянуть к полосе рейда еще какие-то силы.

Вернувшись из Уэски и ознакомившись с радиограммами Павлова, Шульгин немедленно пригласил к себе Рокоссовского, Громова, командующего республиканскими ВВС Идальго де Сиснероса и возглавлявшего блестяще проявившую себя под Теруэлем Маневренную армию полковника Менендеса, еще нескольких офицеров и штатских, имена которых никогда не упоминались в текущих и даже исторических документах.

С удовлетворением подведя итоги блестяще завершившейся недели, он приказал Рокоссовскому перейти к обороне на всех фронтах.

— Пошумели, и хватит. Теперь дадим шанс каудильо. Пусть покажет, как он умеет импровизировать в подобной обстановке.

— Вы, компаньеро Идальго, и вы, Михал Михалыч, — обратился он к авиаторам, — продолжайте бомбардировочные налеты на весь радиус. Большими группами и с достаточным истребительным сопровождением. Геройствовать и карусели в небе устраивать не надо. Отгоняйте истребители, бейте бомберы, если без особого риска. Нам сейчас люди и машины дороже боевого счета. И особо заметьте — на Бургос летать не надо. Даже в его сторону — не надо…

— Как у нас с конвоем? Когда придет? Итальянский флот не препятствовал? — вновь обратился он к Рокоссовскому.

— Должен к утру быть. Кузнецов радировал — итальянцы все время крутятся поблизости, но агрессивности не проявляют. Соображать начали. Ничего чрезвычайного не случится — сразу начнем выгрузку и марш-маневр к Лериде. Через три дня, надеюсь, бригада будет вполне боеспособна.

— Крайне на вас рассчитываю, Константин Константинович. Этой бригадой и Маневренной армией товарища Менендеса последнюю точку ставить будем. А теперь прошу вот на эту карту посмотреть. Я тут кое-что еще придумал…

Вооружившись указкой, Шестаков изложил свой, еще более авантюрный, чем рейд Павлова, но, по всем критериям спецопераций второй половины века, великолепный план. От Громова требовалось обеспечить четкость и посекундную точность технической части операции. От Сиснероса — соблюдение самой свирепой секретности на аэродромах и воздушное прикрытие на всех этапах. От Менендеса — согласованная по времени, может быть, жертвенная, а возможно, бескровная демонстрация готовности наступать южнее Мадрида. Гипотетическая цель, которую нужно аккуратно довести до противника, — ликвидация Толедского выступа с последующим штурмом города.

Но успех авантюры, весь в целом, зависел сейчас от Овчарова, который снова скромно сидел в уголке, черкая дорогой паркеровской ручкой в блокноте. Только и об этом никто не должен был догадываться. Громов, правда, раскурив папиросу, легким движением брови указал Шестакову, что хотел бы спросить кое о чем наедине.

— Слушаю вас, — выйдя с летчиком в круглую ротонду между двумя кабинетами, спросил он, крутя в пальцах очередную сигару.

— На чем вы лететь собрались, Григорий Петрович? Сиснерос сколько уже раз косился, только вы не реагировали. Он, конечно, вправе вообразить, что завтра из России «ТБ-3» прилетят. Они тут с детства в сказки верят. А на самом деле? Мой самолет человек пятнадцать поднимет, и это все. На «эсбэшки» даже в перегруз по три-четыре едва возьмешь, а прыгать с них… — он махнул рукой. — Что вы имеете за душой, товарищ Главный советник? Я сам авантюрист, а вы?

— Молодец, Михал Михалыч. — Сашка чуть не хлопнул его ладонью по плечу, но вовремя воздержался. — Отчего я и взял вас в команду… Товарищ Монте-Кристо, — позвал он.

Виктор вошел, разглаживая неизвестно зачем отпущенные длинные усы. Если б еще закрутил их вверх, как Дон Кихот или Сальвадор Дали, а то свисают, как у шляхтича.

— Вот, знакомьтесь, комбриг, это наш друг из Парагвая, можете называть его компаньеро Виктор, если хотите. Подполковник царской службы, неплохо проявил себя в Гражданской войне на «той» стороне, что вас не должно обидеть, ибо история — дело такое. В Парагвае, в тридцать четвертом, если слышали, бывшие белые офицеры помогли выиграть их войну с Боливией при пятикратном превосходстве противника. Именами русских героев названы улицы и площади…

Предваряя вопрос Громова, который великолепно помнил Овчарова по первому перелету, Шестаков быстро сказал:

— И ничего больше. Наш друг из Парагвая. Если у вас появились какие-то посторонние ассоциации — это наверняка влияние здешнего отвратительного климата. Давайте о деле. Дон Виктор готов перегнать в Лериду несколько «Ю-52» и других гражданских самолетов, рассчитанных на пятнадцать-двадцать комфортно летящих пассажиров. Сколько десантников с вооружением можно всунуть в каждый для перелета на пятьсот километров?

— Я думаю, не меньше тридцати в посадочном варианте. Парашютистов со всем необходимым вооружением — те же пятнадцать. Вы понимаете.

— Само собой. Значит, что нам нужно?

— Товарищ Шестаков, вы волшебник?

Шульгин построжел лицом. Таких вопросов он не любил. Даже в своем основном варианте, а зампред Совнаркома должен быть покруче…

— Отвечайте на вопрос, комдив!

— Исходя из вашего задания — двадцать самолетов названного типа.

— Двадцать не гарантирую. Пятнадцать — может быть. Авангард придется сбрасывать действительно с «эсбэшек» и старых «девуатинов». Короче — готовьтесь. Иных вариантов все равно не будет. Срок — неделя.

Громов собрался по-строевому повернуться и уйти, но вдруг сделал то, чего от него Шульгин никак не ждал.

— Григорий Петрович, разрешите один вопрос. Попросту, раз у нас отношения не совсем официальные?

— Отчего же нет, Михал Михалыч, я всегда открыт. Винца, может быть, для облегчения субординации?

— Разве только сухого стаканчик. С утра работы много…

— Так что вы хотели спросить?

— Не обидитесь?

— Не привык. Не моего стиля эмоция.

— Понятно. Откуда у вас такие полководческие способности? С восемнадцатого года кого только не перевидал, а с подобным не встречался. И расчет, и безрассудство, и невероятное везение. При этом — ледяное спокойствие. Наполеону до вас далеко. А сидели на хозяйственной должности…