Князь - Мазин Александр

– Ну, что смотришь, сотник? – бросил он кривящему физиономию Понятке. – Не нравлюсь?

– Не по Правде это, воевода! Не по чести! – дерзко заявил сотник. – Нельзя ее отдавать! Вот и Трувор тебе скажет!

Трувор мрачно кивнул. Сопляки! «Не по чести!»

– А кто вам сказал, что я собираюсь ее отдавать? – осведомился Духарев. – Ну-ка… – Он оперся на плечо Понятки и вспрыгнул на борт перевернутого воза.

Лехчу ждал ответа. С ним рядом гарцевали человек двадцать. Остальные угры неорганизованной массой теснились шагах в сорока. Многие спешились. Чего бояться? Их ведь было раза в два больше, чем укрывшихся за возами дружинников Духарева.

Позади ослабившего бдительность войска Лехчу стояли кибитки.

Хузары Машега держались поодаль, стрелищах в полутора.

– Честь… – пробормотал он, глядя на просветлевшие физиономии своих сотников. – Есть вещи подороже чести… Сейчас я пойду и сообщу Лехчу неприятную новость. Рагух, Понятко, вы пойдете со мной. И подберите еще дюжину гридней, особенно искусных в рубке.

– Думаешь, он нападет на тебя, когда услышит отказ? – спросил Рагух. – Он не кажется мне настолько храбрым…

– Не он, – сказал Духарев. – Я. Я прикончу его. Вы не дадите его воям вмешаться. А твои парни, – сказал он Трувору, – как только я начну, должны выскочить из-за повозок, добежать до угров и рубить их в капусту. А сотнику угорскому растолкуйте, что он со своими должен поддержать вас стрелами. Тут близко, можно бить прицельно.

Рагух перевел сказанное сотнику-угру. Мрачный, как самурай перед харакири, сотник ожил. И с ходу засомневался: как это пешие варяги будут сражаться со всадниками? Невозможно это!

– Еще как возможно! – заверил Рагух. – Скоро сам увидишь!

Сотник хмыкнул, но тему закрыл. Эти удивительные русы… Все у них не так. Но храбрости им не занимать.

– Она не любит тебя! – заявил Духарев. – Ты солгал мне, удворник!

«Удворник» – так при нем обращались к своим смердам угры познатнее.

Иг Лехчу оскорбился, аж усы встопорщились. Он побагровел, схватился за саблю и открыл рот для подобающей тирады… Между Сергеем и Лехчу было метра три. Будь у Духарева в руках меч, угр действовал бы проворнее, но Сергей сознательно держал на виду пустые ладони, а Лехчу не учел, какие длинные руки у киевского воеводы. Лехчу еще набирал в грудь воздух, еще тянул из ножен саблю, а рука руса уже полетела к нему. Угр даже не отшатнулся: не бывает рук трехметровой длины. Точно не бывает. Но ремешок кистеня, выскочившего из рукава руса, компенсировал недостающий метр.

Стальное ядрышко угодило угру повыше брови. Череп выдержал, но правый глаз выскочил из орбиты, а сам Лехчу завалился назад.

Секундное замешательство его охранников стоило им жизни. До пояса развалил человеческое тулово харалужный клинок Бодая, сразу двоих прошила пущенная в упор стрела Рагуха. По-волчьи надрывно взвыл Понятко, пугая угорских коней, ударил крест-накрест сразу по двум коричневым шеям, весь кровью забрызгался…

Ближников Лехчу посекли в считанные мгновения. И в эти же мгновения варяги Трувора перемахнули через повозки и с разбега, «клином», ударили в толпу воинов Лехчу. Те были настолько ошарашены нетрадиционной атакой пехоты, что замешкались и не успели ни встретить набегающих русов стрелами, ни толком построиться. Варяги врубились в эту толпу, на которую за несколько мгновений до этого сверху, навесом, упали сотни стрел. Те угры Лехчу, которые не были связаны боем, попытались отойти на дистанцию, удобную для легкой конницы, но наткнулись на собственные кибитки… А тем временем подоспели хузары, и слова еще не родившегося классика «смешались в кучу кони, люди…» стали вполне применимы к осиротевшему воинству племенного вождя Лехчу. Невозможно даже представить ситуацию, тактически менее удачную для легкой кавалерии.

Те угры, которым удалось вырваться на оперативный простор, даже не помышляли о реванше, а, припав к гривам коней, смело устремлялись наутек. Их никто не преследовал, так что примерно трети удалось уйти. Еще треть сдалась на милость победителя. Победитель был милостив: пленных по установленному Духаревым обычаю раздели до подштанников и отпустили. Иг Лехчу мог бы наблюдать это милосердие уцелевшим глазом (удар Духарева был не смертелен), но сохранивший верность Такшоню сотник-угр в сумятице боя улучил момент и перерезал Лехчу горло. Возможно, этого делать не стоило: трофеи победителей были невелики, а родичи наверняка заплатили бы за своего вождя приличный выкуп.