Все зависит от нас - Конюшевский Владислав

Но как они меня... если, дай бог, дети будут — детям накажу, внуки — внукам. Крепко накрепко накажу, чтобы воспринимали предков всерьёз и не думали, что если они компьютера не видели, то от этого их можно тупыми считать. Скорее наоборот — это мы мельчаем. Когда Колычев меня обозвал «объект «Странник» да ещё и «вариант — два», я дар речи потерял. Когда, наконец, обрёл, поинтересовался, почему — «два»? Что, помимо меня, у них ещё подобные фигуранты присутствуют? Оказалось, всё несколько проще — по какому-то хитрому предсказанию Мессинга, моё появление ожидалось. Но это предсказание было настолько хитрым, что трактовать его можно было, как хочешь. «Человек без имени, из другого мира»... нехило загнул? Причём Мессинг и сам толком или не мог, или не хотел сказать, что же имел в виду. Поэтому были разработаны несколько вариантов. И по первому варианту, я вообще проходил как инопланетянин! Причём, он был основным!! Этому сильно способствовала моя, впоследствии куда-то пропавшая, способность к регенерации. Но чем дальше, тем больше склонялись в пользу версии пришельца из будущего. Это уже — из моего поведения исходили. Была даже гипотеза, что в будущем существует такое лекарство, которое и способствует ускоренному заживлению. Типа прививки. Но постепенно её действие заканчивалось и, в конце концов, я становился нормальным человеком. Они даже в госпитале, после Богодухова, когда я, отходя от наркоза бредил, всё фиксировали. Тогда, помимо прочего, всех заинтересовало — что за «вертушки» я требовал для поддержки и какого Борю матом крыл?

Остальные варианты, как сказал командир, были совсем экзотические, и он их озвучивать не стал, а я не настаивал. Не до того было. Слишком уж всё неожиданно произошло, поэтому и пребывал слегка не в себе. Единственно, что командир клятвенно сказал, а Серёга подтвердил, с видом бывалого урки чиркнув себя по горлу и дотронувшись пальцем до зуба, что Пучков — не их подстава. И вообще, кроме них двоих, больше никто не знает об иновременном происхождении Лисова. Нет, был ещё народ в нашем подразделении, в задачу которого входило докладывать обо всех моих шевелениях, но эти люди были не из разведгруппы. К моим ребятам с таким предложением даже не обращались, чтобы лишний раз не нагнетать обстановку. Тем более, что после рейдов каждый писал отчёт, поэтому целенаправленно грузить бойцов посчитали лишним. Я поверил на слово, хотя некоторые подозрения были насчёт Балуева. Почему именно подозревал Тихона, даже сказать не могу, наверное — интуиция. Но он был только временно прикомандированным, поэтому будем считать, что отцы-командиры, мне сказали правду.

Потом вспомнилось, с каким жадным интересом Колычев с Серёгой меня расспрашивали про будущее. Иван Петрович, после доклада «Михайлову»-Сталину, тут же заказал самолёт, но на аэродром сразу не поехали. Командиры у меня были мужики отчаянные и плюнув на все условности и режим повышенной секретности, стали выяснять, что же нас ожидает в грядущем. Только минут через сорок, полковник, сильнейшим усилием воли взял себя в руки и хлопнув по столу, приказал:

— Всё! Хватит! Мы так до утра тебя слушать будем! Пора ехать...

Гусев попробовал канючить, но командир рявкнул и Серёге пришлось обломиться. Вспомнив, поднятые домиком брови и удивлённо-обиженные майорские глаза, я улыбнулся а потом, понаблюдав, за проплывающей внизу и во многих местах уже прикрытой снегом землёй, незаметно для себя уснул...

***

Поправив натирающий шею жёсткий, стоячий воротничок мундира и испытывая лёгкий мандраж, шагнул в предупредительно распахнутую дверь знакомого кабинета. Колычев остался в приёмной, хотя я рассчитывал, что нас пригласят вместе. Но вот, позвали только меня. Зайдя внутрь, опять испытал удивление. Берии там не было и лишь один хозяин кабинета, стоя возле окна, издалека, молча разглядывал вошедшего. Я, поздоровавшись, продолжал торчать возле дверей, так как не получил больше никаких указаний. Сталин же продолжал молчать. Потом, наконец, подойдя ближе, указал трубкой на место, приказав сесть. Что-то вождь не пылает радостью, оттого, что всё уже разрешилось. Казалось, он даже чем-то недоволен. А я, усевшись на стул с высокой спинкой, уставился перед собой. Хотя, возможно, именно в эти секунды и решалась дальнейшая судьба, особенного волнения не испытывал. Просто за последний день столько всего случилось, что, наверное, уже перегорел. Сталин у меня за спиной закончил мерить шагами комнату и, наконец, с сильным, внезапно прорезавшимся акцентом, спросил: