Княжья русь - Мазин Александр

* * *

Сергей подумал: не хочет ли князь у него денег попросить. Оказалось: нет. Именно — посоветоваться.

Владимир был недоволен и озадачен. Сергей его понимал. Князь показал ему дары. Странные дары. Не княжьи какие-то. Неужто думает Мешко, что из-за таких даров: корзна с золотом и самоцветами, горсти монет и иной мелочи — Владимир от червенских городов отступился?

— Не нравятся они мне, — сказал князь. — У воев рожи — чисто разбойничьи. Наглые, жадные. Я б таких не то что в дружину — на подворье не пустил. А главный их, жрец твоего бога, глазенками так и шарит. Вечерами, донесли мне, всё пишет, пишет… Соглядатай он. Хочется князю Мешко знать, насколько мы крепки. — Он повертел в пальцах монету с именем лехитского князя, поглядел на Сергея: — Что думаешь, боярин?

— Мы не только Мешко любопытны, — произнес Серей. — Оттону-императору — тоже. И Ватикану. Но эти от нас слишком далеко.

— А кто близко? — бросил Владимир, с лёту угадав подтекст.

— Чехи, — сказал Сергей. — Мешко с ними в родстве^[15].

— А что нам чехи?

— Сами — ничего. А вот, если объединятся с лехитами, будет трудно.

— Надо, чтоб не объединились. Что посоветуешь?

— Возвращать червенские земли надо, — не раздумывая, произнес Сергей. — И быстро. Червен^[16], Перемышль. И другие городки.

— Вот! — воскликнул Владимир. — Я знал, что ты это скажешь! Отчина моя, которую лехиты оттяпали. А теперь вот посольство прислали. Мира хотят и дружбы… Хвост им собачий, а не мир!

— Надеюсь, княже, ты послам этого не скажешь?

Владимир только усмехнулся:

— А еще я бы хотел на их верительные грамоты взглянуть, — произнес Сергей.

— Какие еще грамоты? — удивился великий князь.

— Такие, где написано, что они и вправду послы польского князя.

— А разве и так не ясно? Они ведь дары принесли. И вот… — Владимир бросил боярину монету, которую вертел в руках. — Я серебру больше доверяю, чем пергаменту.

— Серебро — это уважительно, — согласился Сергей. — Однако на Западе, да и на Востоке принято к дарам еще и письма подтверждающие прикладывать. С печатями. А то ведь любой купчина может себя послом объявить и товар безмытно везти.

— Ты что же, сомневаешься, что они — послы? — прищурился Владимир.

— Не то чтобы сомневаюсь… Дары они все же принесли. Однако отсутствие грамот — это, по меньшей мере, неуважение к тебе, великий князь. Будто ты — не владетель земель обширных, а какой-нибудь хан печенежский. И еще сомнительно мне, чтобы князь Мешко главным в посольстве поставил не одного из своих бояр, а монаха чужеземного.

— Может, допрос им учинить? — оживился Владимир. — У Сигурда такие умельцы есть: мертвеца разговорят.

— А если они все же послы? — предположил Сергей. — Перед всем миром опозоримся.

— Тоже верно. Что предлагаешь?

— Письмо написать. Великому князю Мешко. За дары поблагодарить.

— Отдариваться…

— А вот отдариваться не надо. Письмо это я сам напишу. По-латыни. А еще лучше — Артём напишет. Он латынью лучше меня владеет. Напишет, что благодарность твоя — не замедлит. За все воздашь князю Мешко сторицей.

Владимир ухмыльнулся. Понял.

И спросил напрямик:

— Пойдешь со мной на закат, боярин-воевода?

— Пойду, — не раздумывая, согласился Сергей.

Хорошее предложение. Надоело сиднем сидеть. Не стар еще, крепость в руки вернулась. И дружину свою в деле лишний раз проверить — не мешает. А дело — доброе. Поглядим, стоит ли сын — отца.

Глава девятнадцатая

ЗЛОДЕЙСТВО

Кривского купца, свидетельствовавшего за Богуслава, звали Завратой. О том, что постоял за Правду, Заврата не жалел ничуть. И богам угодил, и боярин Серегей, о коем купец и прежде знал только хорошее, за помощь отблагодарил щедро: подыскал невесту для старшего сына: вторую дочь соседа своего, княжьего сотника Свардига, природного варяга. Правда, Заврата не знал, что насчет сватовства боярину женушка присоветовала: мол, сын у Свардига один, да и тот от младшей жены, а дочерей — аж пятеро. А замужняя — только одна.

Да разве в этом дело? Никогда бы Заврата этакую славную девку не просватал, кабы не слово боярина Серегея. Приданого за девкой дали не много, ну да хороший купец свое завсегда возьмет. Породниться с варягом, да еще — с княжьим сотником — большая удача. Теперь Заврата и дома в большей чести будет, а уж в Киеве и вовсе никто обидеть не посмеет. А еще прибыток: ежели захочет сынок в Царьград с товаром плыть, то сможет Свардиговым именем прикрыться и назваться не купцом кривским, а человеком княжьим, русом, с которого и мыта возьмут меньше, и место на торговом дворе дадут, и корм бесплатный, что всем русам положен по ряду, заключенному кесарями ромейскими и великими князьями киевскими.