Андреевское братство - Звягинцев Василий

– Всемирная полиция нравов? – все-таки не выдержал я. Когда-то мы с друзьями-коллегами в гипотетическом плане обсуждали подобную идею, кажется, это было в Маниле, в дни пятой гражданской войны. Мы к тому времени страшно устали от постоянного риска и окружавшего нас моря крови, неэффективность ооновских сил по принуждению к миру доводила до отчаяния. Вот тогда кто-то и высказался в том смысле, что пора бы забыть о так называемых цивилизованных мерах и создать наконец тайную полицию планетарного масштаба, которая без всяких «демократических процедур» выявляла бы и в корне пресекала малейшие признаки сепаратизма, терроризма и уголовно-политического радикализма любого толка. Мол, на войне как на войне. Почему на фронте сам факт наличия на человеке военной формы противной стороны достаточен для его уничтожения почти любыми средствами, и никто не интересуется причинами, побудившими эту форму надеть, и степенью личной вины в происходящем, а некто, совершающий куда большие преступления против человечности, но одетый в штатское и называющий себя членом какой-то партии или движения, не может быть подвергнут наказанию или каре без бессмысленно долгих судебных процедур?

– Не совсем так, скорее всемирное агентство по предотвращению чрезвычайных ситуаций, – ответил Андрей. – Но все это настолько условно… Мы теперь вынуждены постоянно отслеживать главные мировые процессы и время от времени вмешиваться, если возникает серьезная опасность…

– Опасность – для чего? – опять не сдержался я. – Для вас лично, для вашего положения в этом мире, или?.. Войны, революции, перевороты, техногенные катастрофы всегда были и будут, и никому не по силам все их предотвращать или парировать. Да и нужно ли это вообще? История она и есть история…

– Хороший вопрос, – ответил мне Берестин. – Вы, очевидно, в своем мире не читали книг, написанных нашими авторами по данному вопросу. У вас, наверное, никогда не предпринимались попытки насильственного изменения менталитета целых народов и «большие скачки» по преодолению «неперспективных» исторических формаций…

– Нет, кое-что было и у нас, но скорее теоретически… Наш мир тоже далек от совершенства…

– С вашим миром мы в основном знакомы… Так вот, вмешиваться нам приходится в тех случаях, когда с высокой степенью достоверности можно ожидать действительно катастрофических последствий для человечества…

– Или когда наша реальность, тоже достаточно химерическая, начинает входить в режим автоколебаний, – добавил Левашов.

Кажется, теоретические вопросы начали меня перенапрягать. Не люблю разговоров, в которых мне понятно намного меньше половины.

– Короче, что вы от меня хотите или что можете предложить?

Шульгин удивленно приподнял бровь. Кстати, я отметил, что двое из присутствующих участия в разговоре не принимали вообще. Тот, который назвался Басмановым, явно скучая, смотрел в окно, где виднелся над вершинами деревьев кусочек синего неба, а Кирсанов сосредоточенно полировал ногти специальной машинкой со многими пилочками, щеточками и войлочными подушечками. Очевидно, ранг они занимали более низкий, чем Новиков с тремя товарищами, или просто не пришло еще их время что-то сказать или сделать…

– Да вы знаете, в общем-то, и ничего. – Александр Иванович словно даже испытал недоумение от моего вопроса. – Мы, кажется, решаем сейчас вопрос о вашей с подругой социальной адаптации. Раз уж Андрей повторил ошибку «маленького принца»… – Он увидел, что я опять не понимаю, пояснил: – Книжка такая есть. Некий Сент-Экзюпери написал. Там означенный принц говорит: «Мы в ответе за тех, кого приручили…» К вам это относится, конечно, иносказательно. Но раз с помощью нашего друга вы здесь все же оказались, должны же мы позаботиться о вашей безопасности и благополучии…

Мне показалось, что говорит он искренне. Не менее искренне, чем Новиков на палубе своей яхты, когда они с Ириной решили помочь мне найти Аллу. Может быть, действительно они обыкновенные альтруисты? Однако, глядя в глаза этого человека, не слишком верилось в его полное бескорыстие.

– Мы можем вам предложить несколько вариантов ближайшего будущего, – продолжил Шульгин. – Первый – вы остаетесь с Аллой здесь, в форте. Живите на полном пансионе до тех пор, пока звезды не обозначат благоприятный для вас расклад. Гуляйте, купайтесь, ходите на охоту, читайте книги, в меру сил и желания участвуйте в общественных работах… Пожалуйста.

Второй – мы можем переправить вас в любую точку земного шара и снабдить документами и средствами для достойной жизни по выбранному вами сценарию… В том числе и помочь разработать сам этот сценарий, поскольку вы не слишком еще хорошо ориентируетесь в наших реалиях… – он опять сделал паузу, подлил себе и мне еще вина. Такого вкусного и ароматного хереса я не пил, пожалуй, никогда в жизни. Почвы у них здесь, что ли, другие или утраченная в нашей реальности технология?

Я видел, что он еще не исчерпал набор вариантов, и молчал, ожидая, что еще мне будет предложено.

Увидев, что я не изъявляю пылкого энтузиазма, Шульгин сказал как бы разочарованно:

– Наконец, уважая права личности, мы можем предоставить вам полную и абсолютную свободу на угодных вам условиях…

– А совсем уже наконец? – решил я прекратить затянувшуюся игру.

Новиков посмотрел на меня одобрительно.

– Такому энергичному и склонному к авантюрам человеку, как ты, вряд ли пристало пассивно ждать у моря погоды. Поэтому последнее предложение – присоединиться к нам и вступить в ряды «Братства» как полноправному члену.

– Это предполагает серьезные ограничения моей свободы, обряды посвящения, «омерту», суровую расплату за предательство и тому подобное? – поинтересовался я, имея представление о порядках в тайных обществах, от сицилийской мафии до «белых призраков Ньянмы», японских «якудза» и китайских триад.

Новиков засмеялся, а господин Кирсанов впервые посмотрел на меня с профессиональным интересом. Возможно, он как раз и является кем-то вроде «хранителя обряда», или проще – начальника службы внутренней безопасности.

– Естественно, кое-какие правила у нас есть. Но они не более суровы, чем обычаи офицерской кают-компании или устав респектабельного «Хантер-клуба». Пытки раскаленным железом, закапывание в землю живьем, отрубание конечностей в программу не входит.

– Что касается предательства, – добавил ровным, хорошо поставленным (наверное, и поет недурно) голосом Павел Кирсанов, – его опасность сведена к минимуму. Вы никого там, где придется работать, не знаете, вас никто не знает, и предложить достойную цену мало кто сможет, поскольку у вас и так будет все… Разве что вопрос о жизни и смерти встанет, да и то мы вас из большинства мыслимых ситуаций почти наверняка вытащим… – тут я ему поверил. Новиков в одиночку сумел меня спасти от совершенно неминуемой смерти, а тут их вон сколько, не считая известного количества «братьев» низших степеней посвящения. Которые, разумеется, в такой организации быть должны.

– Вот разве, осмотревшись, вы вдруг собственную игру затеять решите, – продолжил своим ровным голосом Кирсанов, – так и тогда речь будет идти не о репрессиях, как форме мести, а просто вы автоматически перейдете на другую сторону, с которой поступать должно сообразно обстановке…

– Как видишь, Игорь, даже Павел Васильевич ничем особенно страшным не угрожает. А он человек суровый, мы все его в той или иной мере остерегаемся… – Если это была шутка, то никто на нее соответствующим образом не отреагировал.

А Новиков продолжил после короткой паузы:

– Так что решение можешь принимать в здравом уме и безмятежном состоянии духа…

Мне показалось, что он этими словами на что-то мне намекает.

Наша беседа, весьма для меня интересная, начала несколько затягиваться, хотя и была очень познавательна. Но я понимал, что за два или три часа все равно узнать достаточно и о новом, загадочном пока для меня мире, и о подлинных целях «Андреевского Братства» нереально. Я не хотел связывать себя какими бы то ни было обязательствами, а в то же время полностью отстраниться от происходящего и пассивно ждать, как сложится наша с Аллой судьба, не считал для себя возможным. Я же репортер в конце концов, а сейчас в руки идет совершенно невероятный материал. И неважно, удастся ли когда-нибудь опубликовать его в моем журнале или продать информационным агентствам. Это вопрос второй.

Поэтому я ответил осторожно и обтекаемо, мол, в принципе я, конечно, готов, тем более что чувствую себя Андрею обязанным, и все, что от меня зависит, сделаю для блага и пользы моих вновь обретенных друзей. И в то же время хотелось бы поглубже вникнуть в…

– Ради бога, – немедленно согласился Шульгин. – Неделю, две – сколько угодно можешь размышлять, прессу заодно почитаешь, учебник истории для десятого класса, еще что-нибудь. Мы не торопим. Заодно советую принять к сведению – если пока не дошло, – мы не альтруисты профессиональные, не организация типа «Конец вечности», где серьезные дяди с насупленными бровями, надуваясь от собственной важности, делают жутко ответственные дела, не «Союз пяти» или там «девяти», не брежневское Политбюро даже, а просто компания сравнительно добродушных циников. Гарун-аль-Рашиды и графья Монте-Кристо после завершения обязательной программы. Мы не переделываем мир в духе коммунистов-утопистов, а просто живем в предложенных обстоятельствах, стараясь, чтобы жизнь соответствовала нашим романтическим идеалам. Мы из последних «шестидесятников», это тебе тоже сразу не понять, но позже узнаешь и это, но те, кого так называли, отличались своеобразным взглядом на проблемы морали и истории. Мы считали, что коммунисты не должны были победить в нашей стране, – и мы исправили ошибку истории. Власть же как таковая нам не нужна вообще…