Бои местного значения - Звягинцев Василий

Так. Отключить звонок сигнализации. Попутно мелькнула мысль — а что, если тут есть еще одна линия, неизвестная и ему самому? Раньше подобное и в голову бы не пришло, а сейчас он помнил столько уловок спецслужб, что не удивился бы наличию в собственном кабинете и подслушивающих устройств, и даже новомодной телекамеры. Хотя, конечно, должной портативности они здесь еще не достигли.

Толстенная, как в башне главного калибра линкора, дверь сейфа отошла с тихим вздохом пневматического демпфера. На ее внутренней, окрашенной зеленой эмалью стороне вспыхнула золотом начищенной бронзы фирменная марка «СПБ завод Крейтона». В глубине — еще одна дверца, маленькая, и ключ к ней тоже маленький и изящный. И вот, наконец, оно, искомое, ценой в 15 миллионов долларов.

В кожаной папке, одной из десятка таких же, — стопочка бланков на шелковистой бумаге, с пространным грифом несуществующей фирмы, узкая чековая книжка. Тут же — медный футлярчик, в котором хранилась специальная печать, без которой все эти платежные поручения и чеки не имели никакой силы.

А на самом дне ящика — две пачки пятидесятидолларовых банкнот и одна, потоньше — фунтов стерлингов.

Все!

Шестаков сунул папку за пазуху, под ремень, деньги и футляр с печатью рассовал по карманам. Осталось только привести все здесь в прежний вид и…

Вдалеке, едва слышный за несколькими толстыми звукоизолирующими дверями, хлопнул револьверный выстрел. Один. И после секундной паузы — целый залп. Из многих стволов.

Совсем как позавчера в Кольчугине. Сюжет повторяется со скверным постоянством. «Тенденция, однако», — неуместно всплыла в памяти фраза.

Шестаков все же запер обе дверцы сейфа. Совсем не нужно, чтобы те, кто придут сюда через час или два, догадались, что именно неизвестный вор здесь искал.

В том, что ему удастся уйти и на этот раз, новая сущность Шестакова не сомневалась. У него было много вариантов ухода, или, как выражались на флотах в прошлом веке — «обратной амбаркации», то есть возвращения на корабли после завершения десантной операции, неважно, удачной или нет.

Надо, чтобы эта увенчалась успехом. Иначе зачем все?

Секунда потребовалась, чтобы добежать до двери кабинета, еще одна — чтобы повернуть ключ, третья — вложить на место веревочки печати.

А вот замазать специально приготовленной пастой обломленные края сургучной бороздки — уже некогда. Каждый лишний момент промедления может стоить жизни Власьеву.

Он, судя по звукам, сейчас отступает вверх по лестнице, прячась за колоннами, экономно стреляя.

Этакий Леонид при Фермопилах. Если там не рота нападающих, а там не рота — человек пять-семь максимум, им очень трудно заставить себя броситься в самоубийственную атаку. Марши лестницы, столь удобные для неспешного подъема, оказываются чересчур длинными и пологими под прицельным огнем.

Под острым углом пересекая коридор (здесь грохот выстрелов звучал куда эффектнее и убедительней), Шестаков увидел спину прижавшегося к изгибу арки Власьева. Оценил выбранную им позицию.

Нападающие, поднимаясь вверх, непременно должны были оказаться на площадке между вторым и третьим этажом, которая великолепно простреливалась сверху.

Им же, чтобы поймать на мушку почти невидимого за решеткой перил врага, нужно было или остановиться под огнем, или суметь пробежать еще один длинный лестничный марш. А это секунд пять, которые прожить очень непросто.

Двое, убитые или тяжело раненные, разбросав руки, уже лежали на площадке, не делая попыток шевелиться. Остальные, похоже, отступили и совещаются.

— Что там, сколько их? — подскочив к товарищу, спросил нарком.

— Я видел пятерых. Возможно, есть и еще.

— Ясно. Срываемся. Если квартал вообще не окружен… Бегите, Николай Александрович. До окна. Там и ждите.

Вдруг что-то ему показалось очень странным. Так просто быть не могло!

— Дырки! Где дырки на стенах, лейтенант? Или хоть рикошет вы слышали?

Власьев уставился на него недоуменно.

Тут и его озарило:

— В самом деле! Ни одного рикошета от стен. Только шлепки какие-то.

— Ну, цирк! Ладно. Делайте седьмой выстрел и бегите, погромче топая ногами.

Сам он спрятался за шкафчиком пожарного крана за углом коридора. Сунул «вальтер» за голенище. Чекисты стреляют пластиковыми пулями?! Откуда? В это время? Поразительно! Что-то здесь очень не так. Ну ладно, сыграем в те же игры.

Не меньше минуты внизу пытались сообразить, что происходит, и принять решение. Наконец догадались — у защитника лестницы кончились патроны.

Сразу четыре человека кинулись на штурм «последнего редута».

Они пробежали мимо Шестакова, трое — в обычной форме НКВД, четвертый, приотстав и явно не торопясь, — в гражданском пальто и шапке. Очевидно, старший здесь.

Шестаков, словно гигантская обезьяна в дебрях Борнео, бесшумно вылетел из-за своего укрытия, в несколько мягких прыжков догнал охваченных азартом преследования чекистов, увидевших, конечно, брошенный на лестничной площадке «наган» и теперь ничего не опасавшихся.

Убивать нарком никого больше не хотел, надоело ему убивать людей, не способных оказать достойного сопротивления.

Тем более что Власьев и так только что положил двоих, заведомо, как выяснилось, безоружных.

Штатского он сбил с ног обычной подножкой, к которой добавил резкий толчок в плечо. Такой, что тот врезался в стену и обмяк, «придя в изумление». А остальных, которые, с его точки зрения, не бежали, а словно плыли в густой и вязкой жидкости, казавшейся им воздухом, по очереди снес одинаковыми, словно бы сабельными, ударами ребром ладони под угол челюсти. Стандартный, без всяких изысков, хорошо поставленный трюк. Никто и дернуться не успел. И не дернется в ближайшие часы.

Так все интересно здесь складывалось, что Шестаков решил прихватить с собой «языка». Еще ведь ничего не кончено, и следует выяснить многое.

Каким образом их все же выследили, почему попытались задержать столь странным способом, какие вообще планы имеются у чекистов на их счет. Нестандартных, судя по поведению, чекистов.

Задача не казалась сложной. Рывком за воротник он поднял человека в штатском, ткнул ему в подбородок ствол «вальтера», прошипел сквозь зубы, будто после давешней бешеной стрельбы требовалось соблюдать тишину:

— Молчи! Руки за голову. Оружие где?

Буданцев внял приказу, молча указал глазами на левый карман пальто.

Там действительно оказался небольшой пистолет. А еще — две пары блестящих наручников.

— Отлично. Какой ты предусмотрительный. Вперед. — Он указал сыщику, куда именно следует идти.

Власьев снизу, а Шестаков сверху наблюдали, как Буданцев спускается из окна по веревке. Потом нарком заклинил дверь туалета воткнутой наискось шваброй — долго будут дергать, пока за топором не сбегают — и соскользнул вниз сам, не забыв притворить за собой и окно.

Лишь на земле подумал: «К чему эти изыски? Если с поличным не схватят, так какая разница, часом позже или раньше разберутся, каким путем нам удалось скрыться».

Просто действовала в нем стереотипная, не им придуманная и на какие-то другие случаи рассчитанная программа.

Не зря Шестаков, готовя операцию, предпринял хитроумные предосторожности. И поставил свой, пусть и засвеченный уже, но надежный и быстроходный «ЗИС» подальше, в узком, темном, выходящем совсем на другую улицу Банковском переулке.

Не желающий раньше времени получить вполне смертоносную, отнюдь не пластиковую пулю муровец, пересиливая себя, признался сквозь зубы, что напротив главного входа в наркомат кое-кто ждет результата акции.

«Кто — это потом разберемся, — решил Шестаков. — А пока уносим ноги».

Через три двора, перебираясь по крышам сараев, по мусорным ящикам, сквозь неизвестно кем и когда сделанные проломы в заборах, они со своим пленником, скованным на всякий случай его же наручниками, выбрались к машине. Теперь Шестаков боялся только одного — что мотор сразу не заведется, застынет на все крепчающем морозе, заправленный водой, а не антифризом.

Однако и тут обошлось. Отсутствовали они, как оказалось, меньше пятнадцати минут, и стрелка на приборном щитке показывала температуру между 40 и 60 градусами. Шестаков вытянул подсос, подкачал бензин педалью акселератора, и мотор схватил сразу, взревел, выстрелил пару раз, но после умелой подгазовки зафырчал ровненько, готовый к делу.

На какое-то, естественно, очень короткое, время они ощутили себя в безопасности, как в успевшей погрузиться до начала атаки глубинными бомбами подводной лодке. Что будет дальше — посмотрим, а пока успели!

Потустороннее знание подсказывало Шестакову, что наличных сил московской милиции и прочих дружественных ей организаций не хватит, чтобы перекрыть абсолютно все улицы и переулки. Но случайно влететь туда, где посты все же имеются, шансы тоже были. Поэтому он обратился к пленнику, который смирно сидел на заднем диване рядом с Власьевым.