Красный рассвет - Березин Федор Дмитриевич

Или баллистическая неядерная ракета откуда-то с десяти тысяч километров. Тут понятно. Если случайно смотришь в нужном направлении, успеешь заменить горстку падающих звезд. Это пикируют разделившиеся боеголовки индивидуального наведения. Вы спросите, почему конструкторы не покрасят их в черный цвет, для маскировки, дабы они так сильно не блестели на солнце. Вообще-то они вовсе не крашены в целях экономии ракетного топлива, ибо краска тоже что-то весит, пусть граммы-миллиграммы. А блестят они оттого, что ссыпаются с чудовищной высоты в ускорении свободного падения, и исключительно за счет трения разогреваются до трех тысяч по Цельсию.

Еще есть гиперзвуковые новинки. Но эти тоже или идут скачками над атмосферой, подобно брошенной гальке, только с амплитудой в сотни миль, или несутся, подобно своим крылатым сестрам, над самым грунтом. Тогда их, конечно, слышно, но вовсе не видно, ибо звук безнадежно отстает, и, оборачиваясь на него, случайный наблюдатель лицезрит прошлое – то место, где ракета находилась несколько секунд назад. Для нее это километры.

Так что высокоточная война – это когда тут или там, вдали, внезапно пучится взрыв, и совершенно непонятно что его породило. И какого-то важного объекта, может, впаянного в зеленый холмик штаба, а может, беспечно пялящейся вверх системы спутниковых антенн, уже не присутствует в пейзаже. А вообще-то, вокруг тишь да гладь, только трудится вовсю, жует века заведенная на обратный ход машина времени, и мир вокруг постепенно, маленькими шажками, а вовсе не скачком погружается в средневековье, где нет водопровода, не существует телевидения, и еще не изобретено поточное промышленное производство.

Скорость этой гуманной, но адской машины регулируется грузооборотом. То есть общим временем, которое затрачивают летающие подносчики боевых ракет на их доставку в зону пуска, порожнее возвращение назад и новую загрузку. Из-за неприятностей с «большой боевой линейкой», отзыва и посадки на родине воздушных заправщиков боеприпасов «Бреадвинер» носители вынуждены ходить за «грузом» по «большому кругу», то есть в метрополию. Уже это сильно тормозит работу машины времени. Но тем не менее она все равно скрипит, продолжая творить свое черное дело.

Однако из-за вышеназванной специфики высокоточной войны, то есть ее практической визуальной невидимости, обычный наблюдатель абсолютно не в курсе, с какой скоростью работает машина, разворачивающая прогресс. Тем более ему незаметны ее сбои или ускорения.

И значит, война 2030-го, хоть она и ракетная, – это достаточно тихий и незаметный процесс. По крайней мере пока.

113

Твердый грунт

Жизнь показала – башка у Давида Арриго варит. Ведь в чем основное и единственное преимущество разума над инстинктом? Он может быстро опознать невиданные ранее факторы и подстроиться под них. Инстинкт не способен на такие фокусы, ибо что есть инстинкт? Унаследованная через генную цепь привычка, не более того. Так вот, когда новый невиданный фактор внезапно придавил Арриго к земле, он сразу сообразил, что виновна в случившемся продуманная внешняя сила. После внезапной смерти сверхнадежных сервомоторов костюма подвижность Арриго снизилась до возможностей улитки. И он не стал ждать, убивая время бесцельным тисканьем сенсорных кнопок компьютера, не стал подыгрывать, олицетворяя себя с распластанным на спине жуком. Он совсем не хотел, чтобы доблестные враждебные муравьи воспользовались его бессмысленным барахтаньем, вскрыли панцирь и выколупали оттуда трепещущее нутро. Он сам освободил это нутро, бросил его бесцельность и, захватив только флягу и пистолет, отполз как можно дальше. Он не ведал, распространяется ли табу пользования электроникой только на американцев, но очень надеялся, что у врага сейчас нет приборов, способных засекать таящиеся в камнях человеческие существа. Вот здесь как раз сказывались инстинкты – вдолбленная ежедневным подзюзикиванием привычка считать врага априорно ниже себя. «Вы вооружены и подготовлены лучше любого спецназа мира!» – рявкали ему когда-то сержанты на плацу, а лейтенанты в прохладе учебного корпуса. Так что его все ж таки спасал сейчас не исключительно разум, но еще и заблуждения. Однако в данный момент они соответствовали истине. Ведь выпущенная на волю мощь ЭМИ сокрушила всех – и чужих, и своих.

Затем Давиду Арриго хватило ума не открывать огонь по бегущим мимо солдатам. Плазменная винтовка умерла, а против их автоматов его пятнадцатизарядный «SPP» стоил не очень много. Конечно, имелась еще обойма, но тривиальное предвидение говорило, что время на перезарядку ему вряд ли оставят. Потом он долго, неизвестно сколько, ибо электронные часы тоже умерли, последовав за своими более продвинутыми братьями, анализировал доносящиеся до укрытия звуки. Это было скучно, но относительно ново, ведь делалось без помощи компьютерной базы данных, хранящей даже голоса китов. Осталось непонятным, откуда взялись столь превосходящие силы южноафриканцев. Их было донельзя много, судя по интенсивной стрельбе танков. И также осталось до конца невыяснено, чем закончился бой. Но то, что не полным разгромом противника, – однозначно. Арриго слышал, как мимо него снова прошли солдаты. Навряд ли от происходящей какофонии он отточил феноменальный слух, а значит, они прошли очень близко. Наверное, если бы он поднял голову, то обнаружил их в пяти шагах. С такой дистанции ничего не стоило уложить двух-трех в одну секунду – их явно было не больше. Однако если эти африканцы отбились от танков, то требовалась ли сейчас глупая геройская выходка?