Питер - Врочек Шимун

Кто-то даже угрожал доктору. Он шёл, не обращая внимания на выкрики, равнодушный, маленький, в своем замызганном драном свитере и толстых очках.

— Необыкновенный человек, — сказал Звездочёт с уважением. — Говорит, что думает. Его здесь многие не любят. Поговаривают, что ему вообще запретят заниматься научной работой. Или даже вышлют с Техноложки. Идиоты. Вокруг одни идиоты.

— Он… не слишком оптимистичен, — сказал Иван.

— Верно. Впрочем, наши дела вам не очень интересны, думаю… — Звездочёт оглядел Ивана со товарищи. Встряхнул головой. — Юра вкратце рассказал мне о вашей проблеме. Прошу за мной. Думаю, нам есть о чём побеседовать.

* * *

В выгородке, видимо, в обычное время использовавшейся как учебный класс, рядами стояли разваливающиеся от старости железные стулья с деревянными сиденьями. Обшарпанные фанерные стены, стол, отметивший столетний юбилей. Зато доска была белая и блестящая. Интересно, чем на такой пишут? — подумал Иван. Не мелом же?

Потом снова стал слушать.

Голос у Звездочёта был своеобразный — то низкий, то высокий. Такая волновая структура.

— Они-то добрались, но опоздали, — говорил он. — Гермозатвор ведь автоматика закрывает. В общем, они не успели.

— И что дальше? — спросил Иван. Звездочёт повернул голову. Он сидел на краю стола и рассказывал. Словно учитель, отвлекшийся на минуту от физики и рассказывающий детям очередную байку из своей жизни.

— Военные обезумели, — сказал Звездочёт. — Майор загнал танк в наземный вестибюль — не знаю, как ему это удалось, и давай стрелять в гермозатвор.

— Получилось?

— Почти. Видишь дыру? — Звездочёт показал руками размер отверстия. — Это снаряд прошёл и взорвался уже внутри. Только майор сглупил. Надо было им фугасным стрелять, тогда бы точно выбили ворота. А он бронебойным зарядил. Видишь, дыра какая? И себя не спасли, и людей на станции фактически убили.

Иван представил, как ревущий от ярости танк въезжает в наземный вестибюль станции, пробивает себе дорогу к эскалаторам… Нагибает пушку на максимум и стреляет вниз.

— Так где это было, говоришь? — спросил Иван. Звездочёт поправил очки.

— На Ладожской.

— Да ерунда это всё, — спокойно сказал профессор Водяник. — Не было такого.

— Почему это не было?! — возмутился Звездочёт.

— Какой максимальный наклон у танковой пушки танка Т-90? Не знаете? А я знаю.

Ну ещё бы Проф не знал такой мелочи.

— Максимальный угол наклона вниз — около 15 градусов от горизонтали, — сказал профессор. — Вывод? Ничего бы у танкистов не получилось.

— Ну раз танки мы уже обсудили, — сказал Иван, — может, вернемся к ЛАЭС?

— Гм, — сказал Звездочёт. — Конечно.

Он поднялся, подошел к доске, вынул из нагрудного кармана толстый чёрный фломастер. Ага, подумал Иван. Вот чем здесь пишут. Звездочёт вывел крупно, размашисто:

Обвел надписи в кружки, прочертил между ними линию.

— Вариант первый, — сказал он. — Добраться туда пешком.

Уберфюрер с шумом прочистил горло.

— Отпадает, — Иван почесал лоб. — Тут на километр заброска сверхдальней считается, на неё не всякий диггер решится. А до Соснового Бора пешком топать — увольте, это даже я не настолько псих.

Звездочёт кивнул.

— Понял. Вариант второй… — и вдруг спросил Ивана: — Ты действительно думаешь, что там что-то есть — на ЛАЭС?

— А ты? — Иван смотрел на учёного в упор. Тот вздохнул:

— Мне бы хотелось верить, но…

— Сомневаюсь. Ты сам наверняка видел сгнившие, обрушившиеся линии электропередач. По трезвому размышлению: не может там ничего уцелеть — за столько-то лет. За техникой уход нужен, иначе она гниет и ржавеет. Ты в метро посмотри — везде линии проложены, а кабеля уже давно сгнили. Чиним, латаем, как можем, а толку?

— Но вдруг там что-то есть? — продолжал настаивать Иван. — Откуда-то берется же в метро центральное освещение? Или вы, на Техноложке, знаете, откуда оно, только нам не говорите?

— Не знаем. — Звездочёт снова вздохнул, поднял голову. — Хорошо, вариант второй… А какой второй? Долететь?

Тишина. Водяник молчал. Наверное, решил Иван, всё ещё думает о реликтовых ящерах…

— А если махнуть до ЛАЭС на машине? — предложил Кузнецов. — Там всего-то километров восемьдесят, вы говорите.

— Угу, — сказал Звездочёт, поправил очки. — Вот найдешь ты, допустим, исправную машину, что делать будешь?