Станция-призрак - Калинкина Анна

Может, их и нет совсем, этих отношений, только слова? Потому

что больно уж здорово получается: я должна делать только то, что

удобно и приятно тебе, а как только поддержка требуется мне са-

мой, ты тут же устраняешься. Так что если хочешь доказать, что я

что-то для тебя значу, завтра уходим вместе!

     И Кирилл, вздохнув, сдался.

     Засыпая в общей палатке, Нюта размышляла, как же неспра-

ведлива жизнь. Видимо, Лоле Кирилл нужен куда больше, чем ей

самой. Но именно потому, что женщина с Динамо не в состоянии

контролировать свои чувства и желания, ничего-то ей не обло-

мится. Нюте даже стало немного жаль соперницу, но она тут же

нахмурилась, отгоняя непрошеную слабость. Пора усвоить — по-

беждает сильнейший.

     Она не понимала, что Кирилл, оторванный от родной стан-

ции и привычной жизни, нуждался в тепле и заботе. Сама она,

ожесточившаяся и сдержанная, привыкла все держать в себе, и

от этого парню было неуютно. Потому он и потянулся к женщи-

не, которая проявила участие, но тут же шарахнулся, когда по-

нял, что Лола будет им помыкать и пытаться подогнать его под

свои представления о жизни и о мужчинах. А Нюта принимала

Кирилла таким, как есть, со всеми слабостями и недостатками.

И, несмотря ни на что, он с каждым днем становился ей все

дороже...

     * * *

     Перед отъездом на Белорусскую Кирилл опять как ни в чем

не бывало долго шушукался о чем-то с Лолой. Наверное, обе-

щал скоро вернуться. Нюта заметила на нем новую рубашку, но

даже не стала спрашивать, откуда она, — все и так было ясно.

«Ничего, — думала девушка, — мне бы дойти до Беговой, узнать,

что с мамой, а там уж я как-нибудь разберусь со своей личной

жизнью».

     Им опять удалось сесть на дрезину, которая на этот раз везла

продукцию швейного цеха. Сидеть на куче курток было гораздо

удобнее, чем на свиной туше. Да и поездка на этот раз обошлась

почти без приключений, если не считать того, что в середине пу-

ти машинист вдруг стал жаловаться, что его слепит бьющий в

глаза свет. На самом деле никакого света не было и в помине, да

и взяться ему было неоткуда, но, видно, такое здесь случалось.

Парень, сидевший возле них на куртках, буркнул: «Отдохни,

Петрович!» и быстренько поменялся с машинистом местами.

Тот сел возле Нюты и закрыл лицо руками. На предложение по

прибытии на станцию непременно обратиться к врачу маши-

нист ответил, что с ним такое уже было, и он знает — стоит ему

отдохнуть, и все опять будет в порядке. А потом рассказал, как

однажды на этом перегоне столкнулись две дрезины. Одну уг-

нал с Белорусской какой-то псих, хотел на Гуляй Поле к анархи-

стам податься, а на другой, которая шла со стороны Динамо,

мирно ехали муж с женой, везли товары на продажу. Да еще ре-

бенка с собой прихватили, идиоты. В общем, тот псих врезался

в них на полной скорости, и в результате погибли все. Может

быть, с тех пор и видят иногда в этом туннеле бьющий непонят-

но откуда свет.

     Белорусская поразила Нюту и Кирилла обилием народа и тол-

чеей. Их дрезина была здесь далеко не единственной, кто-то по-

стоянно разгружал и грузил товар, получал патроны, отъезжал,

уступая место следующему. Публика здесь была самая пестрая.

Выделялись воинственного вида мужчины в камуфляже и чер-

ных беретах на обритых головах. На рукавах у каждого белые по-

вязки с изображением трехногого паука, держатся крайне над-

менно. Кирилл спросил у какого-то торговца, не охранники ли

это. «Фашисты», — неприязненно буркнул тот и отвернулся. Ню-

та вроде бы уже слышала что-то нехорошее про фашистов, толь-

ко не могла вспомнить, что именно. Но торговец явно не был рас-

положен обсуждать эту тему.

     Нюта и Кирилл немного побродили, разглядывая разложен-

ные в арках товары — еду и одежду, а потом зашли перекусить в

палатку, где продавали еду. Парень неторопливо и обстоятельно

жевал, а Нюта управилась с едой раньше и уже обдумывала даль-

нейшие действия.

     — Теперь нам надо как-то попасть на Ганзу, — озабоченно ска-

зала она. Оба уже заметили возле перехода в центре станции по-

граничников и белое полотнище с коричневым кругом в середи-

не — ганзейский флаг. — А потом через Краснопресненскую — на

Беговую.

     — Тебе, — не переставая жевать, уточнил Кирилл.

Нюта недоумевающе посмотрела на него, и ее спутник, отло-

жив вилку с обломанным зубцом, пояснил:

     — Тебе нужно. Я там ничего не забыл.

     — Разве ты не пойдешь со мной? — спросила девушка, с ужасом

чувствуя, как у нее перехватывает дыхание. Да, конечно, Кирилл

часто действовал ей на нервы, и иногда она с досадой думала —

лучше бы им расстаться, но только сейчас поняла, насколько при-

выкла к его присутствию. Поэтому она просто не могла поверить,

что он действительно собирается ее бросить на произвол судьбы.

     — Во-первых, это твоя мать, а не моя. Во-вторых, я уже не раз

говорил тебе, и сейчас повторяю: я не понимаю, зачем, рискуя

жизнью, пробираться по метро в поисках женщины, которой, воз-

можно, и в живых-то нет. А если даже она жива, она наверняка и

думать о тебе забыла. Ты для нее — отрезанный ломоть. Если бы

она тебя любила, то сделала бы все возможное, чтобы разыскать

тебя и вернуть. А если нет — то и вовсе смешно.

      — Разные бывают у людей обстоятельства, — пробормотала

Нюта. — А ты что предлагаешь?

     — Я? В последний раз предлагаю тебе одуматься и попробо-

вать устроить как-то нашу жизнь, а не носиться в поисках мифи-

ческих родственников. Раз уж мы здесь, на Белорусской, давай и

вправду попробуем пройти на Ганзу. Но не для того, чтобы опять

куда-то бежать, а чтобы постараться как-нибудь там зацепиться.

Вообще-то моя мечта хоть раз побывать в Полисе, может, со вре-

менем это получится. В крайнем случае мы всегда можем вер-

нуться обратно на Динамо.

     — Конечно, там ведь Лола! Ты будешь разбирать бумаги и есть

ее пирожки, а я — гнуть спину на швейном производстве. Ты ду-

маешь только о себе!

     — Только я? И вообще, я не понимаю твоих претензий! Тебе

кажется, что работа тяжелая? Но все вокруг работают, почему ты

должна быть особенной?

     Нюта все-таки расплакалась.

     — Я вовсе не говорю, что я особенная. Но у всех людей есть

родная станция, семья, друзья, которые о них заботятся. А у меня

никого нет! Я чужая! Везде и всем чужая!

     — Во-первых, родные здесь есть далеко не у всех. А во-вторых,

родственники тоже разные бывают, — заспорил Кирилл. — Ино-

гда такие попадаются, что без них, наоборот, лучше. И если уж на

то пошло, ты не забыла, что я из-за тебя оставил родную станцию,

отца и теперь не знаю, увижу ли его когда-нибудь. Ты говоришь,

что у тебя никого нет, но ведь у тебя есть я. А ты упорно не хо-

чешь этого замечать!

     — Потому что не верю тебе, — всхлипнула Нюта. — Ты за моей

спиной шушукаешься с какой-то другой теткой, готов не глядя

променять меня на ее пирожки и сытую, спокойную жизнь. И во-

обще, я не могу понять, что ты за человек. Иногда близкий и по-

нятный, а чаще — холодный и самовлюбленный эгоист, который

не задумываясь перешагнет через любого ради своего блага. И че-

рез меня тоже.

     Кирилл пожал плечами:

     — Тогда я не вижу смысла в дальнейших разговорах. Зачем мо-

тать друг другу нервы и тратить время на взаимные упреки? Ес-

ли ты заранее все решила — иди куда хочешь, ищи мать или еще

кого-нибудь. А я пойду своим путем.

     Нюта никак не могла поверить очевидному: они вот-вот насов-

сем расстанутся. Ей как никогда хотелось продолжать свои поис-

ки, но и Кирилла, несмотря ни на что, терять не хотелось.

     — Послушай, — вдруг нашлась она, — но ведь нам совсем нео-

бязательно расставаться прямо сейчас. Ты говорил, что тоже хо-

чешь попасть на Ганзу, так давай отправимся туда вместе. Мне

нужно на Краснопресненскую, а ведь это следующая станция от

Белорусской кольцевой. Проводи меня туда, а там уже решим

окончательно.

     — Что ж, звучит разумно, — тут же согласился Кирилл. Нюте

показалось, что он тоже вздохнул с облегчением.

     — Только ведь туда еще нужно как-то попасть, — озабоченно

сказала Нюта. — У нас и патронов-то почти не осталось, штук

тридцать или около того. Я вообще не представляю себе, как

дальше жить.

     Она получала странное удовольствие, говоря «мы», «у нас».