Ко времени моих слёз - Головачев Василий

«Кирпич» блокирующей программы все еще ворочался в голове, шипел, стрелял искрами, дымился, но Арсений Васильевич уже прорвался в необъятный океан «запредельного пространства» и перестал обращать внимание на необычные переживания.

Мир Карипазима вырос впереди ощутимо твердым горным массивом, раздался вширь, превратился в бесконечную плоскость, уходящую краями в невообразимые дали. Вот и знакомые золотистые россыпи «городов», дымные струи природных образований, меняющие цвет и форму облака растительного покрова. И багрово-черные фонтаны на горизонте, пронизанные яркими «трассерами» «пулеметных очередей» и огненными сполохами взрывов. Судя по всему, мир Карипазима продолжал воевать. Попытки Гольцова-экзора установить здесь иной порядок вещей, заставить его жителей прекратить военные действия, провалились. Для достижения результата необходимо было перемирие, единственно способствующее образованию прочного мира. А его заставили-таки уйти отсюда, запугали, запрограммировали, превратили в обычный ретранслятор коррекции, управляемый дистанционно. Что ж, господа пастухи, мы еще посмотрим, кто кого!

Арсений Васильевич сосредоточился на одном из угрюмых черно-алых фонтанов, одновременно усилием воли возвращая себе видение поля коррекции с его черно-серо-белой мозаикой пятен и клякс, схематически отображающей узлы и зоны энергоинформационных взаимодействий. Напрягся, соединяя все черные кляксы и белые звезды сверкающими паутинками взаимопонимания.

Сознание как бы разделилось на две части: одна часть контролировала физические реалии Карипазима с его текучей, постоянно меняющей формы жизнью, вторая властвовала на символическом событийном пространстве, цветовые комбинации которого зависели от воли оператора.

На миг перед глазами Арсения Васильевича проявился пейзаж чужого мира: необычные геометрически правильные и в то же время асимметричные конструкции, переходящие одна в другую, удивительные светящиеся структуры, сочетающие все возможные овально-сфероидальные линии – ни одного острого угла, ни одной перпендикулярно-плоскостной ориентации, клубы «дыма» зеленого, золотого, серебристого цвета, перистые и чешуйчатые наплывы и горбы – растительность Карипазима. И стремительно скользящие в разных направлениях нечеткие медузоподобные силуэты – то ли жители Карипазима, то ли представители местной фауны.

Один из этих силуэтов вдруг остановился. На Арсения Васильевича глянули огромные, зеленые, почти человеческие глаза со звездчатыми зрачками. Показалась длинная щупальцевидная рука с двумя многосуставчатыми пальцами. Один палец вытянулся в длину, коснулся виска Арсения Васильевича.

Потрясающей глубины, красоты и силы музыкальный аккорд потряс все его тело: карипазимец что-то сказал. Или, возможно, помыслил. И на голову Гольцова обрушился каскад странных вспышечных видений и ощущений, захлестнувший всю сферу сознания, прорвавшийся еще глубже – в подсознание, в темные подвалы психики.

Судорожно хватанув ртом воздух, Арсений Васильевич рванулся «вверх» – будто выныривал из воды, заполненный информацией как шарик воздухом. И выскочил «на поверхность» волны знаний-озарений, осознав себя сидящим, вцепившимся обеими руками в край кровати.

Перевел дух.

Помотал головой, глуша шум в ушах.

Прислушался к своим ощущениям.

Голова «дымилась», качалась, плыла, то увеличиваясь в размерах, то уменьшаясь до размеров спичечной головки. Но «кирпич» чужого блока в ней не чувствовался. Исчез. Испарился! То ли от прикосновения пальца карипазимца (вряд ли, возразил внутренний голос, образ карипазимца тебе просто почудился, таким его представила твоя фантазия), то ли от энергоинформационного разряда (что скорее всего и соответствует истине). И хрен с ним! Главное, что удалось освободиться от контролера, хотя это и не планировалось первоначально. И не суть важно, что или кто помог ему это сделать. Власть Диспетчера над его душой теперь окончательно нейтрализована, пусть попробует использовать его втемную – не удастся! Зато у нас появляется возможность заняться своими непроявленными знаниями вплотную.

Арсений Васильевич посидел немного, отдыхая от мысленно-психической перегрузки, хотел было пойти к озеру, искупаться и полюбоваться на звездное небо, если дождь прекратился и тучи разошлись, и вдруг поймал давно скребущую душу мысль: а ведь мне помогли! Уже второй раз! Сатори – просветление просто так не приходит. Был, был «световой зайчик», некое воздействие «небес», отчего и случился прорыв в иные пространства. Кто же этот таинственный благодетель, опекающий Гольцова-экзора? Уж не дед ли Павел?

Арсений Васильевич прошлепал босыми ногами до двери, откинул занавеску: Стеша спала, посапывая, уткнувшись носом в подушку. За стенкой застонали пружины: дед Павел повернулся на другой бок, пробурчал что-то под нос.

Нет, не он.

Тогда кто?

Стеша заворочалась во сне, прошептала:

– Мама, спроси у дедули…

Арсений Васильевич невольно улыбнулся и тут же помрачнел. Марина была далеко отсюда и не могла ответить дочери. Ее надо было срочно искать и, возможно, спасать. Однако почему молчит Максим? Почему не звонит, не делится новостями? Что он узнал о Марине? Что с ней? Где она?

По крыше дома снова застучали капли дождя. Поход на озеро и созерцание звезд откладывались.

Почему бы не посмотрет ь, где сейчас Марина с Максимом, с помощью психосенсорики? Вдруг эксперимент удастся? Смог же он преодолеть барьер кодона и выйти во вселенную Карипазима.

Арсений Васильевич плеснул в лицо холодной ключевой воды из ковша, сделал глоток и снова сел на кровать. Сосредоточился на переживании полет а и толчком вынес свое сознание за пределы тела.

Голова превратилась в стремительно расширяющийся воздушный шар. Мелькнули и исчезли стены сторожки, в теле действительно родилось ощущение полета, но ощущение странное, будто он летел во все стороны сразу. Изба с ее двускатной драночной крышей провалилась вниз, мелькнуло в стороне озеро, показался удаляющийся лес, темная тень на мгновение заслонила поле зрения – он миновал слой туч, и его приняла в себя бездна темно-синего неба с мириадами звезд.

Ни луны, ни солнца Арсений Васильевич не увидел. Да его это и не интересовало в данный момент. С высоты полета он глянул вниз, на гигантское тело Земли, имевшее вовсе даже не сферическую форму, а скорее форму бабочки, переливающейся всеми цветами радуги, и попытался в этой необыкновенной эфемерной световой вуали найти то, что было ему нужно.

Кто-то посмотрел на него из этой вуали удивленно. Еще один взгляд показался оценивающим, не дружественным, но и не враждебным. А вот третий нес недовольство и угрозу, будто он своим выходом в ментальное поле планеты разбудил неведомого хищного зверя.

Арсений Васильевич попробовал закрыться зеркальным экраном, отражающим посторонние пси-лучи, и на какое-то время чужие взгляды перестали ощущаться как тонкие колющие световые иглы. Он сориентировался в ландшафте Земли-«бабочки», направил мысль-щуп в район Москвы. И уже через несколько мгновений увидел-почуял знакомые струйки характерных излучений – аур Максима и Марины. Они находились буквально в миллиметре друг от друга и при этом были накрыты чем-то вроде москитной сетки, отчего казались несчастными и слабыми.

Арсений Васильевич снизился над городом, пытаясь мысленно проникнуть под москитную сеточку, но в этот момент кто-то большой, тяжелый, шипастый и костистый свалился на него сверху, пробил защитный зеркальный панцирь, и он полетел в черную бездну, разверзшуюся под ногами. В последний миг изогнулся, миновал гигантские шипы и когти, метнулся к свету… и вывалился в пространство своего тела, а потом сторожки, почти бездыханный, с гулко колотившимся о ребра сердцем. Но несмотря на все неприятные физические переживания, сопровождавшие его выпадение из ментального в материальный континуум родного мира, он успел понять необходимое: его дочь и ее друг находились в беде! По крайней мере они были несвободны. И их надо было выручать.

Снова заворочался в своей спаленке дед Павел, появился в светелке в одной исподней рубахе до пят. Просияли в пламени свечи ясные прозрачные глаза.

– Чего не спишь, Арсений?

– Думаю, – глухо ответил Арсений Васильевич.

– Ну думай, думай.

Старик потушил свечу, направился в сени, загремел ковшом о железное ведро, набирая воды, вышел из сторожки.

Арсений Васильевич проводил его мысленным взглядом, не удивляясь, что может делать это свободно, будто всю жизнь занимался такими вещами. Слегка сдвинул диапазоны зрения… и действительно увидел деда Павла сквозь стены избы: тот стоял у изгороди и разговаривал с кем-то.

С кем?! Ведь только что никого возле сторожки не было!

Арсений Васильевич раздвину л спектр зрения еще больше и наконец разглядел появившегося незнакомца: это был ратник Расен. Интересно, когда он здесь появился? И как дед Павел его почуял?