Кланы пустоши - Левицкий Андрей

— Ничего, — сказал он ровным голосом. — Не называй меня юношей.

— Почему? — Макс повернулась, не убирая руку с его плеча, заглянула в лицо. — Ты еще молод, хотя кажешься не по возрасту угрюмым и настороженным. Будто совсем не веришь людям.

— Ставро я верю, — возразил Туран. — Тебе… тебе, кажется, тоже. Почти.

Она снова улыбнулась:

— Хоть на этом спасибо. Но почему ты…

— Борода, ты упрямый, как неприрученный манис! — воскликнул рыжий сзади. Он казался искренне возмущенным. — Ну скуй их, вот так, скуй, если ты думаешь, что вы даже вдвоем с твоим мальчишкой-драчуном не одолеете меня!

Туран и Макс оглянулись. Тим Белорус сидел у стены, великан склонился над ним. Рыжий поднял руки, Ставридес надел на них железные кольца, соединенные ржавой цепочкой, щелкнул ключом на длинном витом шнурке и повесил его на шею рядом с кохаром. Обернулся и сказал:

— Пока что будет ходить так. На ночь прикую его к трубам наверху. Если кому-то из вас не понравится, как ведет себя этот малый, можете сразу пристрелить его или перерезать горло. Тур, ты понял?

Туран кивнул, а Знаток развела руками:

— У меня нет ни пистолета, ни ножа.

— Так попроси у меня! — отрезал Ставридес.

— Я не умею пользоваться оружием.

— Значит, учись. Тур, ты отвечаешь за него. Не выпускай его из виду. И будь начеку. Скоро мы влетим в то серое облако, и тогда… тогда что угодно может произойти.

* * *

Под вечер в небе показалась одинокая тучка, на «Панч» упало несколько капель. Макота, прикинув время, которое заняла поездка от Дворца до Корабля, понял: сезон дождей подходит к середине. Хотя здесь, вдали от границ Донной пустыни, все равно сухо и жарко, но в местах, где стоит Дворец, теперь дуют ветра, несут по небу тяжелые облака, почти каждый день идут дожди. Мглистыми ночами воют панцирники; пятнистые шакалы, не жалующие жару, выбираются на пустыри даже днем, а между холмовейниками снова начинаются сезонные войны за территорию.

Целый день дирижаба Ставридеса двигалась в одном направлении, но вдруг это хитрость, и ночью она повернет? Если луну скроют облака, утром бандиты увидят лишь точку у горизонта, а то и не обнаружат летающую машину вовсе. На что же солдаты омеговские рассчитывают, как верный курс собираются держать?

Пришлось спрашивать у Малика, и тот сказал, что в танкерах стоят такие хитрые штуки с мониторами, которые могут видеть ночью, как днем. Ну, почти. Макота не поверил, но бывший солдат запальчиво бил себя кулаком в грудь и уверял, что не врет, что у омеговцев эти машинки, именуемые «ночным глазом», точно есть. Все они остались со времен Погибели, а сейчас делать их и даже ремонтировать, если что сломается, никто не умеет, так что каждый прибор в прямом смысле на вес золота. А то и дороже.

Макота подумал: если прибор и вправду такой ценный, возьмут его солдаты с собой на это дело или нет? Ведь происходит что-то крайне серьезное, атаман ненароком в большую игру вмешался. Раз так, раз для омеговцев все это крайне важно, то, может, и есть на борту одного из ползущих впереди танкеров «ночной глаз». Тогда, получается, танкеры ночью смогут преследовать леталку. И ехать они будут без фонарей — по словам Малика, яркий свет вреден для «ночного глаза», слепит его. Значит, «Панчу» с сендером тоже придется двигаться, вырубив фары, чтобы их не увидели. Останавливаться часто, глушить движки, слушать, в какой стороне рокочут моторы танкеров, — и ехать дальше на звук.

Через Дерюжку атаман сообщил о своем решении бандитам. Тут как раз надоевшие всем слоистые холмы, тянувшиеся с тех самых пор, как машины отвалили от Соленого озера, закончились.

В тени последнего холма сделали привал. За ним лежала большая низина, далеко впереди пылили танкеры. Машина Ставридеса летела еще дальше, похожая на две сросшиеся серебряные капли.

Бандиты вылезли из «Панча» размять ноги, Ханга с Крючком тоже вышли из сендера. Макота встал на кабине грузовика и сложил руки на груди. Поперек низины шла гряда невысоких темно-красных скал, за ними висел серый пар. Там что-то поблескивало, но что — не разобрать. О том районе не было никаких сведений. Редкий смельчак отваживался ехать в центр Донной пустыни, и, насколько знал атаман, не возвращался оттуда вообще никто.

* * *

В дверь отсека постучали, и задремавший на диване Макота поднял голову:

— Чего надо?

Стук повторился, сквозь рокот мотора донесся голос: