Звездный огонь - Серебряков Владимир

— Не за что. — Я распрощался поспешней, чем было бы вежливо. Некоторые люди существуют, судя по всему, в не доступных мне ракурсах мемнальности. Кажется, начбеза больше волновала судьба эксперимента, нежели то, останется ли колония под властью Службы… Впрочем, куда она денется?

Коптер разворачивался, вновь направляясь на запад. Я проверил точку прибытия, потом заглянул в график движения лифт-кабин: карательный взвод уже должен был грузиться на ховер. Мелькнуло в голове, что режим отключения энергии не помешает бунтовщикам связываться друг с другом, если кому-то придет в голову задействовать бортовые инфоры грузовиков и прочего транспорта. Конечно, связь идет по открытым каналам, но если ограничиться боевым языком…

Потом эту мысль отодвинула другая: почему бунтовщики решились штурмовать Башню именно сейчас? Логичней было бы взять под контроль Бэйтаун, лифт-станцию, а институтских выморить голодом. Конечно, парни Адита могут совершать регулярные налеты на фермы и траулеры — но много ли увезешь на коптере? А вертолет — чертовски уязвимая штука, особенно для арсенала Аретку. Допросить бы кого из альпинистов. Отдать приказ — хоть одного взять живым? Нет. Это значило бы подвергнуть безоласников лишнему риску, а они и без того лишены преимущества аугментации.

Впереди уже завиднелись редкие огоньки — вокруг админ-центра и вдоль дороги, зигзагами уходящей наискось вверх по каменным ступеням колоссальной преграды. Еще десять минут, решил я, и можно будет заняться загадками тутошнего мятежа вплотную. Единственное, что беспокоило меня, — застрявший где-то на Земле протокол вскрытия Конана Сайкса.

— Господин Аретку, — проговорил я, открыв канал связи с администрацией, — скоро я буду в городе и попробую навести порядок грубой силой. Иначе, боюсь, мое расследование далеко не продвинется. — Лицо румына, полузаслонившее почти невидимые на фоне бледного неба скалы, отразило искреннюю злорадную обиду. — Хотел спросить вот о чем…

Потом мелькнула вспышка, и в глазах у меня потемнело. Частично — потому что физиономия Аретку, жутко искаженная, еще колебалась с полсекунды, прежде чем растаять, сменившись стандартным лографом ошибки — «для распаковки изображения недостаточно данных, или пакет необратимо искажен», все в шести переплетенных штрихах. Коптер рухнул в воздушную яму, когда интелтроника турбины дала сбой и прервалась подача топлива. Электромагнитный удар?

Я потратил несколько драгоценных мгновений, перебирая диагностические алгоритмы, прежде чем отдать приказ перезапустить обзорные камеры.

Там, где только что мерцали сигнальные огоньки по обочинам горной дороги, бился, трепетал, переливался всеми цветами радуги, озаряя город противоестественным рассветом, комок звездного огня, превращая камень в мелкий прах, выжигая в скалах стеклянно блестящую жидким кварцем язву. Это длилось меньше, чем способен воспринять человеческий разум. Потом излучение прорвало стены квантовой тюрьмы. Стена света выжгла электронные глаза коптера второй раз, но теперь система знала, чего ожидать, и зрение почти сразу вернулось ко мне.

Над Бэйтауном расцветала пламенная орхидея.

Это было так неожиданно и жутко, что с первого взгляда я не заметил даже, что стебель на глазах меняющего краски цветка вырастает из обрывистой стены немного северней города. Нет, какое там — белоогненный стержень, выстреливший в небо, служил зловещему цветку чем-то вроде пестика, в то время как облака раскаленного пепла опускались вянущими на ледяном предрассветном ветру лепестками. А под их завесой уже катились вниз, обгоняя друг друга, сталкиваясь и раскалываясь, обломки смятых чудовищным взрывом утесов, будто нарочно медля в несильном тяготении планеты, чтобы насладиться ужасом обреченных, прежде чем обрушиться на жилые кварталы планетной столицы.

Потом я понял, что ждет меня.

— Вверх! — взывая к голосовому оверрайду, крикнул я, хотя автопилот уловил бы и невысказанную мысль. — Вверх!

Коптер ринулся в небо, точно вышвырнутый из ада за добродетели праведник, но недостаточно быстро, чтобы обогнать взрывную волну. Мягкие подушки стиснули меня за долю секунды до того, как страшный удар потряс машину. Спрессованый до стальной твердости воздух одним пинком вышиб колеоптер с назначенной траектории, презрительно стряхнув в убийственное пике. Земля и небо, почти неотличимые в ночной мгле, завертелись у меня перед глазами, и только гаснущий огненный цветок притягивал, приковывал исполненный ужаса взгляд, и даже тошнота не могла отвлечь меня, потому что бдительный секретарь тут же подавлял бунт внутреннего уха, оставляя меня наедине с гипнотическим зрелищем взрыва.