Приют героев - Олди Генри Лайон

– Мантикора? Крыса ты корабельная! Гарпия!

Нет, Месроп был великолепен.

– Два дня! Ты возвращаешься с арестованным, или не вовращаешься совсем!

– Я… они запрос требуют…

– Два дня! С арестованным! И то еще посмотрим, на предмет служебного соответствия…

– Запрос! С высочайшей подписью! Иначе…

– Ты у меня в гадалки пойдешь! На базар! Я тебе ручку позолочу, безрукой…

Председатель утер пот, градом катившийся по щекам, сделал вид, будто лишь сейчас заметил присутствие гроссмейстера Эфраима, и тоном, шершавым, как наждак, добавил:

– Прошу оказать содействие.

Астрал дрогнул, связь оборвалась.

Анри обнаружила, что у нее дрожат пальцы. Месроп был великим мастером: некролог в прошлом, умница-Кликуша тайком вплел в брань два-три вербальных «кренделя», и этого с лихвой хватило, чтобы тело вигиллы откликнулось болезненным тремором. Хотелось верить, что для пущего правдоподобия толстяк не вплел что-нибудь с отсроченным действием. Шлепнешься в обморок, местные насмерть залечат…

Гроссмейстер Эфраим глядел на вигиллу с сочувствием.

И – самое невероятное! – Наама Шавази тоже.

– Он всегда был грубияном, – отметила Сестра-Могильщица, и Анри не стала расспрашивать, откуда Наама знакома с председателем Тихого Трибунала. Небось, добро вместе творили. – И женоненавистником. Голубушка, что вы скажете про гостевой статус? Я имею в виду, для вас? Временно, пока гроза уляжется… Большие шишки обязательно договорятся, рано или поздно, а мы подтвердим, что все это время вы честно пытались выцарапать у нас блудного сударя Мускулюса. И не ваша вина, что мы свято блюли закон гостеприимства. Эфраимчик даст показания, я напишу объяснительную, стряпчий оформит надлежащим образом, поставит печать…

– Гонорар? – деловито поинтересовался Тэрц.

– Двойной. С премиальными и сверхурочными.

– Поставки судебной землицы? Эксклюзивно для меня?

– Что?!

– Эх, хозяюшка! Всем хороши, а только на всякого мудреца, сами понимаете… Когда судейский в заседание идет, ему в карманчик надо землицы сунуть – из свежей могилки, по которой чародей босиком ходил. И трижды отчитать: «Все вопросы в нашу пользу!» Тогда любой приговор у тебя в кармане! Так как насчет землицы?

– Сделаем, – заверила Сестра-Могильщица. – Сама лично босиком пройдусь. Или Эфраима пустим гулять. Потом хоть граблями гребите! – Она повернула прелестную головку к вигилле. – Честное слово, дорогуша, я к вам со всей душой. Вернетесь обратно во славе и силе. Еще благодарить меня будете.

Вот уж в чем-чем, а в этом Анри не сомневалась.

– Кстати, о гадалках… Вы по основному профилю кто? Пифия? Сивилла? Люминосернер?

– Мантисса. Факультет общей мантики с отличием.

– М. в. к.?

– Да.

– Тема диссертата?

– «Бронтологический анализ гроз в конце весеннего цикла».

– Квалификационный аттестат получили до службы в Трибунале?

– Ага… – неожиданно для самой себя Анри всхлипнула.

– Ну-ну, милочка! – огорчился гроссмейстер Эфраим, намотав на палец длинный локон. Пористый нос мага слегка покраснел, выдавая чувствительную душу, склонную к состраданию. – Зачем же так! Поверьте, вы еще увидите небо в алмазах! В вашем юном возрасте… Значит, говорите, мантисса?

Старец обменялся взглядами с красавицей-некроманткой.

– Как вы посмотрите, сударыня, если мы временно привлечем вас с коллегой Андреа к одному любопытнейшему проекту? В обмен на гарантии?

Он не сказал, какие именно это будут гарантии.Но Анри кивнула, не переспрашивая. Двусмысленный вопрос в сочетании с тремя кольцами седых волос на указательном пальце и горшком герани в углу – к быстрому разрешению хлопот. Если бы герань срывали, это намекало бы на скорую потерю девственности, а если бы поливали – сулило бы беспокойное воспитание взрослой дочери. Но, к счастью, цветы оставили в покое, переведя в разряд косвенных примет деловой удачи. Хвала Вечному Страннику. Будем надеяться, предложенный проект не включает в себя зачатие вигиллой-покойницей от лейб-вредителя в расцвете его профессиональных качеств.

А то с чурихского гросса станется.

* * *

Зубную боль пришлось долго уговаривать, прежде чем жестокая дама сменила гнев на милость. Однако, едва барон смежил веки, снаружи послышался стук – нет, грохот, отчаянный тарарам! – словно в ворота клиентеллы, раскачав бревно на цепях, ломилась целая армия доблестных захватчиков.