Смерть за смерть. Кара грозных богов - Гаврилов Дмитрий

– Дура была… Сама не знает, чего хочет… Отринула бы, давно какая б напасть приключи́лась, – с огорчением оправдывался купец. – Да нет её! А так, глядишь, и месяца не пройдёт, уж в Белозере окажемся.

– Ох и чует моё сердце, теперь уж точно приклю́чится, – пробормотал Ловчан.

– Не каркай! – оборвал его Розмич.

…Стоянка, о которой упомянул кормщик, и впрямь оказалась знатной: здесь река изгибалась, образуя небольшую бухту, а место для ночлега было закрыто густым сосняком, надёжно скрывавшим свет костра от всех, кто на воде и даже за рекой.

Большое кострище, брёвна, сложенные вокруг, и охапки иссохшего сосняка – остатки бывших лежанок – говорили о том, что место давно обжито. С одной стороны, это радовало, с другой – пугало. И хотя Розмич решил, что купец выказал опасения не всерьёз, а для порядка, всё равно насторожился.

Вместе с Ловчаном проверил пешие подступы к стоянке и только после этого немного успокоился. Человеку неприметно сюда не подойти, значит, если кто и нагрянет – только с реки, а о таких гостях предупредят сторожа на лодье. В этот раз на борту остались двое молодцов Розмича, они и получили строжайший наказ не спать и глядеть в оба. За полночь обещал сменить.

Солнце уже подкатилось к горизонту, к летней зелени добавились пурпурные тона. По реке поплыл лёгкий, почти прозрачный туман. У костра хозяйствовал Вихруша – дружинник ловко насадил пойманных рыбин на толстые прутья, умело отгрёб горящие ветки в сторону, чтобы выпечь добычу на углях.

Ему, как водится, помогали советом все, кому не лень. А ленивых оказалось немного – Жедан с племянницей да гречанка. Даже скотт-кульдей и тот лез под руку Вихруши.

Розмич глядел на приготовления без особого интереса, уверенный, что лучшая помощь в таком деле – просто не мешать.

– Так чего? – шепнул подкравшийся Ловчан. – Объясним Затее, кто здесь самый лучший воин?!

Дружинник мысленно проклял себя за бабий румянец, что вновь окрасил щёки. Одарил товарища недоумённым взглядом.

– Скажи мне, дескать, размяться хочешь, – ещё тише, со вздохом, пояснил Ловчан.

Розмич не сразу, но смекнул, в чём задумка хитреца. Говорить доле не стал, просто взялся за рукоять меча и кивнул другу – мол, пойдём. И если бы не Ловчан, ушел гораздо дальше, чем требовалось.

Разулись, стянули с себя безрукавки из плотных кож, остались в лёгких рубахах, льняных. Сошлись.

Пользуясь рассеянностью друга, Ловчан ринулся вперёд. Сперва пустился на обман, намекая сопернику, мол, смерть твоя справа. Вдруг красиво крутанулся и провёл подлинный удар снизу вверх, грозя рассечь Розмича от бедра до ключицы. Тот увернулся в последний миг, а жив остался только потому, что Ловчан поддался, как и должно в шутейном поединке.

Верно говорят – влюблённые теряют разум. А безнадёжно влюблённый воин становится рассеянным и заторможенным, словно беременная баба.

Розмич ответил невнятным выпадом, который был отбит без малейших усилий.

Ловчану хотелось рыкнуть на друга – соберись! Но он старший, и потому – нельзя, даже если прилюдно роняет слёзы.

Новый удар Ловчана был так же красив, как и первый. И опять споткнулся о рассеянность и равнодушие соперника.

Розмич снова ответил нехотя – меч описал некрасивую, медленную дугу и не смог бы достать противника, даже в том случае, если бы тот сам прыгнул на остриё.

Звон железа отвлек корабельщиков и от стряпчего, и вертелов с рыбой. Все, как один, смотрели в сторону поединщиков. А некоторые, из числа людей Жедана, даже подтянулись поближе, в надежде на доброе развлечение.

Розмич, погруженный в мысли о Затее, этого не замечал, зато Ловчан, по праву трезвого, видел всё. Дружинник быстро смекнул – при таком поединке интерес девушки будет на его стороне, а он, вместо помощи, окажет Розмичу медвежью услугу.

«А может, всё неспроста? – подумалось ему, когда отводил очередной ленивый удар соперника. – Вдруг это проклятие? Боги нарочно делают влюблённых слепыми и глухими, чтобы, пока те мечтают о безграничном счастье, другие, с холодной головой, добивались этой же любви иначе – обыденно и беспощадно? А может, и не проклятье, наоборот – оберег? Вот влюбится Затея в Ловчана, а Розмич тем самым спасётся от семейных сетей, пагубных для всякого воина».

Со стороны поляны послышались одобрительные крики. Ловчан успел глянуть в ту сторону: кричали люди Жедана, а дружинники, знавшие мастерство Розмича, смотрели на схватку с недоумением. Ловчан и сам не понял, почему обозлился.