Цветок камалейника - Громыко Ольга

– Представь себе, находятся, – уязвленно проворчал Брент. – Некоторые «шипы», «корни», и почти все «цветы». Из последних Привратница обычно выбирает себе мужа, и пока этого не произошло, часть жрецов считают себя ее женихами и хранят ей верность.

– А вот Иггр не гнушается потертым товаром. – ЭрТар насмешливо глянул на девушку, тут же запальчиво огрызнувшуюся:

– Золотой бусине и поцарапанной рады, а за новехонькой медной даже нагибаться не станут!

– Тебя не спросили! – рыкнул вконец обозленный жрец. – А ну пошла отсюда!

Шуганутая плетью девица отскочила на несколько шагов. Гнев был ей очень к лицу: из тощей монастырской крысы она разом превратилась в гибкую дикую кошку, черногривую и медноглазую.

– Ах так?! – прошипела она. – Ну погодите, вы меня еще вспомните!

– Ты забыть-то сначала дай, – отбрил Брент, поворачиваясь к ней спиной.

Будь мыслестрел у самой монашки, она бы точно из него пальнула.

***

«...законов мирских не блюл, молитв в положенное время не читал, а в селище Горшечная Полянка самым бессовестным образом овладел девицей…»

– И ни с кем оной не поделился, – ехидно добавили из-за плеча.

Усач вздрогнул, посадил кляксу и выронил перо. Машинально потянулся поднять, а в следующее мгновение исписанный до середины лист уже выскользнул из его пальцев в более цепкие.

– Та-а-ак, что тут еще интересного? – Архайн с любопытством ознакомился с писулькой с самого начала, зачитывая избранные перлы вслух: – «В место отхожее вошел и не вышел, а будто провалился куда-то, от следствия улизнув»… «а монаху, саном облеченному и ничего худого не творившему, без дознания дал в глаз, да так, что тот к стене отлетел и диптихом Иггровым сверху накрылся»... «за преступниками беглыми по горячим следам гнаться не пожелал, два часа времени бесценного на сон потратив и остальных к тому принудив»…

Прочие обережники покатывались со смеху. Принудив, как же! Да они с ног падали, этот доносчик потом еще и громче всех храпел. Покуда йер монаха, дважды Темным пришибленного – сейчас и в детстве, – отрезвлял, покуда все у него выпытывал, тваребожцы с девкой уже на семь выстрелов удрать успели, следы попрятав.

– Чего гогочете, гуси недощипанные?! Меня сами Глашатаи за розыском надзирать поставили! – набрался наглости усач. – Скажете, неправду написал?!

Архайн перевел взгляд с листа на автора, и смех мигом утих.

– Правду, – мягко подтвердил он. – Писать, значит, любишь? Эй, Марахан!

Монах робко, по свежий синяк, выглянул из-за дверного косяка.

– Иди, иди сюда, не бойся. Определяю к тебе на постой вот этого Иггрового слугу: пусть посидит в засаде семерик-другой, дабы бродящие по округе тваребожцы не вернулись и еще чего не сперли. А заодно, чтобы не скучал без дела, пусть трактат твой набело перепишет. Для истории.

Обережь снова расхихикалась.

– Не имеете права! – резко осип усач.

– Зато я имею, – неожиданно поддержал йера Хруск. – Тебе дали боевое задание, вот и выполняй. Покуда я тоже кой-кому кой об чем не написал.

Воспрявший духом Марахан начал лепетать благодарности и заверения, но йер уже не обращал на него внимания.

– А голубочка, – Архайн поднял со стола котомку с трепыхнувшейся внутри птицей, – отдай. Он мне самому пригодится.

***

Лес снова сгустился и помрачнел, сменив дубовую листву на сосновые иглы. Одно хорошо: вместе с травой исчезла и роса, едва не пропитавшая сапоги насквозь.

Девица плелась в седьмушке выстрела позади парней, делая вид, что она не с ними. Брент зря надеялся, что она устанет или поколет ноги: похоже, подолгу ходить босиком ей было не впервой.

Ситуация казалась до боли знакомой.

Вот только способы ее разрешения у парней и у девушки оказались разные.

Спустя час монашка начала громко вздыхать.

Потом всхлипывать.

Затем откровенно рыдать.

ЭрТар остановился первым.

– Чего ты, э? – уже нормальным, сочувственным голосом поинтересовался он. – Никто ж тебя ни бил, не обижал… ну, украли чуть-чуть, ерунда какая! У нас в горах постоянно девушек крадут, один раз даже парня сперли, но он и то не жаловался!

– Да-а-а-а… – Девица безуспешно пыталась унять слезы, но только размазывала их по лицу. – Но не тваребожцы же! Лучше бы вы меня уби-и-и-или…

– Это с какого перепугу? – опешил присоединившийся к горцу Джай.

– А кому я теперь нужна-а-а-а?!