У Великой реки. Поход - Круз Андрей

— Ну что, господин Волков, обнаружили злодея? — спросил староста, подходя ко мне.

— Вроде того, — кивнул я. — Трактирщик ваш хулиганил, господин Ветлугин. В целях личной наживы.

— Это как? — удивился жандарм.

— Вот так, — сказала Лари, подходя сбоку. — Нашёл способ в бхута превращаться.

— Бхута? — поразился я. — Это бхут был? Я думал, что бхуты — это легенда. О них даже в книгах так пишут.

— В книгах много глупостей пишут, — пожала плечами демонесса. — А я его сразу распознала. Перевёртыш, но серебра не боится. И «покрывало тьмы» — только бхут его умеет так легко призывать.

— Погодите, погодите… — прервал её староста. — Что за бхуты?

— Чуть позже расскажем, — ответила Лари. — Пошли?

С этими словами она повернулась ко мне. Сказано было таким будничным тоном, что я даже не понял, куда она меня зовёт, и пошёл следом. И лишь у самых ворот остановился и в изумлении спросил шёпотом:

— Стой! Это куда мы? Жить надоело?

— Как куда? — не поняла меня Лари. — Привести злодея жандармам. Ты что, ещё не понял?

— Чего не понял?

— Почему он приказчика не разорвал до конца?

— Ой, блин… — Я треснул себя ладонью по лбу. — Ну конечно!

— Именно. Ему сил не хватило, амулет долго не действует, — прошептала она в ответ. — Пошли за ним, только тихо! Нам ещё награду получать, не надо давать понять, что дело уже прошлогоднего яблока не стоит.

— Ты права, — пробормотал я, перехватил ружьё чуть воинственней и направился в ворота вместе с Лари.

В сарае было почти пусто. В углу стояли бочки, от которых несло соляркой, на них сначала упал луч моего фонаря. В середине просторного помещения стоял на подставках и деревянных чурбачках полуразобранный грузовик со снятыми колёсами. А в дальнем углу сидел, прислонившись спиной к стенке, трактирщик Ветлугин. Досталось ему здорово, даже несмотря на ту форму, в которой он пребывал во время нападения. Руками он зажимал рану на животе, из которой сочилась кровь. В трёх местах брезентовая куртка была прожжена, за ней виднелась голая, почти обугленная кожа. Чёрная хламида с капюшоном валялась рядом, изорванная в клочья.

С оборотнями вообще так обычно получается. Если его ранить в одной форме, а потом он принимает другую, то зачастую раны пулевые превращаются не пойми во что, ожоги могут обернуться порезами и так далее. Вот и сейчас выглядело всё так, как будто он не получил несколько пуль с фосфором, а то ли его ножом ткнули, а потом факелом потыкали, то ли что другое с ним делали. А все пули, сдавленные и оплавленные, лежали возле него на утрамбованной земле — тело, превращаясь, вытолкнуло их из себя.

— Ну что, Петрович… — окликнул я его. — Доигрался хрен на скрипке?

Лари не сказала ничего, но у неё из опущенной руки упругими змеями бесшумно развернулись два стальных хвоста латига. Увидев тифлинговский кнут, трактирщик вздрогнул. Знал, наверное, что это за оружие. Или не знал, но и так всё было понятно. Глядя на латиг, понимаешь сразу, что этот кнут вовсе не для того, чтобы погонять быков в упряжке, — латигом этих быков можно убить путём перерубания пополам.

Черты демонессы исказились, совсем чуть-чуть, но стали вдруг хищными и злыми, как у оскалившегося леопарда.

— Куда дел амулет? — спросила она.

Голос тоже изменился. Стал ниже, в нём появилась какая-то дополнительная нота, как будто у демонессы в горле что-то клокотало. В свете фонарей её белые острые зубы отливали вообще голубым, в глубине глаз мрачно мерцали зелёные огоньки. Ой, какая с нами страшная дамочка… Мороз по коже. Даже и не дамочка, а жуть хищная. А мы и не знали, думали, что всё ей хаханьки, ходит — попой крутит, шуточки шутит, колдунью нашу попугивает. А знал бы раньше… И Васька-некромант с такой бы шутки шутить заопасался наверняка.

Ветлугин тоже проникся. Сразу же проникся, как увидел это изменившееся лицо. Вжался в стену, рванул дрожащей рукой с шеи какой-то кожаный мешочек с медной застёжкой вроде как у кошелька, подвешенный к шее, отбросил ей под ноги. Тот едва слышно звякнул, упав на землю. Лари присела грациозно, подняла талисман рукой, на которой явственно обозначились недлинные, но острые когти, хотя изящной её ладонь осталась по-прежнему. Откуда и взялось что?

— Видишь? — показала она мне свой трофей, при этом лицо её опять менялось на глазах, возвращаясь к привычной улыбчивой красоте. Она даже брови вновь приподняла шутливо-удивлённо, как сделала бы школьная учительница, вытащив у ученика из-под парты альбом с непристойными картинками, как бы говоря: «Ой, а что это я нашла?»