Духи Великой Реки - Киз Грегори

— Пожалуй, сначала ты должен кое о чем узнать, — начал Тзэм серьезно, и улыбка сбежала с его лица. — О чем-то, чего я стыжусь. Когда ты был болен, я советовал Хизи не возиться с тобой, оставить тебя умирать.

Перкар медленно кивнул, сузив глаза, но не стал перебивать Тзэма, и тот продолжил свои признания, упорно глядя на кустик тысячелистника у себя под ногами.

— Она и так уже многого натерпелась, — объяснил Тзэм. — Как я тогда понял, она должна была проделать что-то с этим своим барабаном. Что именно, мне неизвестно, я знал одно — для нее это очень опасно. Я не мог вынести мысли о том, что может случиться…

— Я понимаю, — перебил его Перкар. — Этого ты можешь не объяснять. Она ведь ничего мне не должна.

— Она думает не так. Может быть, и правда она у тебя в долгу. Но это к делу не относится, потому что я уж точно твой должник. Ты спас ее, когда я не смог этого сделать. Ты спас нас обоих. — Тзэм нахмурился и закусил губу. — Это ужасно меня злило.

Перкар усмехнулся, хотя это был невеселый смех.

— Думаю, что понимаю и это тоже.

— Но самого худшего я еще не сказал, — продолжал полувеликан. — После того как меня ранили, я лежал пластом, и вокруг были только эти люди, бормочущие тарабарщину, а потом мне только и оставалось, что поразвлечься с их женщинами… — Он пожал плечами. — Но это все к делу не относится. Беда была в том, что Хизи все время куда-то исчезала, уезжала вместе с тобой. Я решил, что больше не смогу защищать ее, не смогу даже сопровождать. И я подумал: вы с ней поженитесь и для меня все вообще станет плохо. Хизи я не мог ничего этого сказать, понимаешь?

— Поженимся? — изумленно переспросил Перкар. — Откуда ты взял, что мы влюбились друг в друга?

Тзэм беспомощно пожал своими массивными плечами:

— Не знаю. Ничего я не знаю. Но она к тебе привязана, как раньше была привязана только ко мне и к Квэй и к Гану. Это меня испугало. И когда я подумал, что она собирается рискнуть жизнью ради тебя, такая возможность испугала меня еще больше.

— Ты испугался потому, что ты ее любишь.

— Нет, дело в другом, и это-то самое плохое. Я ведь думал: «Что я буду делать без нее?» — а не «Что она будет делать без меня?»

Перкар долгую минуту всматривался в лицо великана, искаженное страданием.

— Хизи знает? — спросил он тихо.

— Она знает, что здесь от меня нет прока. Она меня жалеет. Она старается скрыть это за всякими красивыми словами, но так оно и есть. К вам остальным она обращается за помощью, у вас черпает силу, а меня она только жалеет. И она права. От меня здесь нет никакой пользы. Да и нигде нет — кроме как в Ноле, во дворце. Там ведь такое маленькое пространство. Там легко было быть сильным, Перкар.

Перкар подумал, что никогда еще не видел такой скорби. Как и все в нем, печаль великана было огромной.

— Так что же я могу сделать для тебя, друг? — ласково спросил Перкар.

— Научи меня биться не только на кулаках. Научи меня снова приносить пользу. Дай мне знание об этой стране.

— Что? Но я же не знаю здешних краев — мой дом далеко отсюда. И я совсем не великий воин.

— Я видел, как ты сражаешься, — сказал Тзэм. — Если ты не хочешь помочь…

— Погоди, погоди, я хочу, чтобы ты понял. Я хорошо сражаюсь, потому что у меня бог-меч, а вовсе не потому, что я такой уж умелый.

— Не понимаю. Ведь это же в твоей руке меч.

— Это так. Но Харка рассекает сталь, показывает мне, куда нужно ударить — а если я делаю ошибку и получаю рану, Харка меня исцеляет.

— Но все равно: ты знаешь, как биться мечом, иначе все это не принесло бы тебе пользы.

— Это верно. Я неплохой боец, просто не такой великий воин, каким ты меня считаешь. Ну а насчет обучения… Я никогда ничего такого не делал.

— Ты все же мог бы научить меня, — настаивал Тзэм.

— Почему ты обращаешься ко мне? — с внезапным подозрением спросил Перкар. — Почему не к Нгангате, Ю-Хану или Предсказателю Дождя? Потому что я убийца? Потому что достаточно показать Перкару на врага и сказать «Убей»? Натравить, как собаку? — Юноша пытался сдержать накопившуюся в нем горечь, но она все же выплеснулась наружу. Тзэм считал себя бесполезным. Но, может быть, это лучше, чем иметь всего единственное применение? И какой прок быть убийцей, если ты боишься всего на свете?

Тзэм ничего не ответил на пламенную речь Перкара, но его брови полезли вверх.

— Отвечай, — потребовал Перкар, — почему я?

Тзэм сделал странную гримасу — Перкар не мог понять, исказил ли его лицо гнев, горе или безнадежность, — потом его губы растянулись, открыв квадратные белые зубы, словно в устрашающем оскале. Но дело было в другом: Тзэм изо всех сил сдерживал улыбку. Даже смех! Гнев Перкара погас так же быстро, как и вспыхнул.