Пересмешник - Пехов Алексей Юрьевич

– Залезай, Тиль. Тебе совершенно противопоказано пить в одиночестве.

Заведение «Слезы Белатриссы» находилось на самом западном краю Квартала исполнения желаний, совсем рядом с трущобами и улицами, куда лучше не заходить даже в светлое время суток, не говоря уже о ночи.

Вместе с тем, несмотря на неудачное место, «Слезы Белатриссы» считался одним из самых дорогих борделей Рапгара, на взгляд Данте, превосходившим и «Небесный вечер» в Сердце, и «Старину Иеззу» в Старом парке, и «Королевскую гавань» в Золотых полях. Я был с ним не слишком согласен, так как во всех вышеперечисленных заведениях были свои плюсы и минусы.

Что касается «Слез», то в этом прибежище разгульного порока, куда попасть можно только по большим связям и с очень толстым кошельком, было чем занять себя. По сравнению с ним популярное казино «Тщедушная ива» – место, где собираются нищие отбросы общества. «Слезы» – закрытый клуб для тех, кому хочется хорошенько отдохнуть от тяжелой работы, власти, публичности, многочисленных жен, любовниц и друзей, но не попадаться на глаза нежелательным людям и прессе.

Данте, у которого здесь имелись собственные апартаменты, сегодня счел, что развлечения с азартными играми и доступными женщинами – это не для нынешнего дня, приказал принести кальвадос «Яблоневый сад» для меня, абсент для себя и еду, к которой я даже не притронулся.

Я не люблю напиваться, хотя бы потому, что для этого требуется потратить слишком много хорошего алкоголя, а толку чуть, да и на следующий день я начинаю ненавидеть и без того несчастный мир. Так что со времен выхода из «Сел и Вышел» я слабовольно напился лишь один раз – в ночь, когда погиб Талер. И больше не желал повторяться, так что, наполнив одну рюмку до краев, едва отпил от нее.

Данте, наоборот, уже успел прикончить бутылку абсента и теперь ускоренными темпами подбирался ко дну второй. Впрочем, на его самочувствии это никак не отражалось. Чтобы опьянеть, такому как он, требовались гораздо большие объемы.

Сейчас он попыхивал зажатой в зубах сигарой и осторожно лил на сахар, лежащий на подогретой, резной, фигурной, дырявой, серебряной ложке ледяную воду. Вода смешивалась с абсентом, и напиток мутнел, из ярко-зеленого становясь радужно-белым, с желтоватым оттенком.

– Когда-нибудь тебя свалит припадок от этой дряни, – пообещал я ему.

Он усмехнулся, взболтал смесь, отложил ложку, вытащил изо рта сигару и сказал:

– Жду не дождусь подобного который десяток лет. Меня тяжело свалить хоть чем-то, если ты еще не заметил. Что же касается этого, – он кивнул в сторону квадратной рюмки на тонкой ножке, – мне нравится сам ритуал и запах полыни. Жаль, что Талер умер, и что я не слишком хорошо его знал. За то, чтобы в Изначальном пламени ему было также чудесно, как нам здесь.

Я промолчал.

– У меня нет для тебя утешающих слов, Тиль, – Данте поставил опустевшую рюмку и, подумав, погасил сигару, обрезав тлеющий кончик ножницами. – Я сам потерял многих друзей. Это беда всех долгоживущих – хоронить тех, кто тебе дорог, и вспоминать их. Каждая потеря остается потерей, сколько бы их ни было до этого. С этим приходится жить. Даже таким циничным ублюдкам, как я.

Я посмотрел на золотоволосого кудрявого юношу и веско заметил:

– В Пропавшей долине должен был умереть я, а не он. Мне следовало остаться, а ему – искать коляску.

– Не хочу показаться фаталистом, Тиль, но судьба распорядилась по-иному, принимаешь ты ее решение или нет.

– Ты не понимаешь.

– Чего же? – он посмотрел на меня, словно взрослый, который не хочет смеяться над маленьким ребенком, сказавшим какую-то очень смешную глупость.

– Моя смерть – свершившийся факт. Я мертвец. Талеру же еще жить бы и жить.

– В тебе, дорогой мертвец, гораздо больше жизни, чем во многих моих знакомых, – рассмеялся Данте. – Возможно, ты еще успеешь понять, что кому жить, а кому умереть, выбираем не мы, а Двухвостая кошка.

В подтверждение своих слов он поднял левую руку и показал мне серебряное с сапфирами кольцо, изображающее голову этого создания.

– И с этим ты ничего не сможешь сделать. Единственное, что тебе доступно – найти тех, кто убил твоего друга, и отправить их в Изначальное пламя прежде, чем кошка придет за тобой.

– Ты подстрекаешь меня к мести, – невесело рассмеялся я.

Он пожал плечами:

– Наверное, потому что я слишком жесток и в твоем случае поступал именно таким образом. Впрочем, после содеянного, мне, мой юный друг, легче не стало. Так что забудь о моем совете. Твоей душе это нисколько не поможет.