Язычник - Мазин Александр

– Что ж, – негромко произнес Сергей. – Ярополк поступил глупо. А если переговоры ведет Блуд, то кончатся они для Ярополка худо.

Братья и Варяжко согласно кивнули. Всё, что делал Блуд, неизменно оборачивалось для Ярополка бедой.

– Глупо помогать тому, кто проиграл, – сказал Сергей. – Но не помогать – бесчестно. Но не по-христиански оставить Ярополка без помощи только потому, что он ошибся. Посему сделаем так: ты, Артём, собирай тех, кто может встать за Ярополка. Варягов, дружинников бывших, Святославовых ветеранов. Разбуди Рёреха, попроси помочь. Многие из старых по его слову за тобой пойдут. И с рассветом идите к Детинцу. Там сейчас нурманы в стражниках, так вы силой не напирайте. Я к Добрыне поеду, попробую договориться, чтобы вас пустили. И вообще… Нужно договориться. Владимиру мы нужны. Добрыня это понимает.

Сергей замолчал, поглядел на сыновей: правильно ли решил? По тому, как посветлели лица Артёма и Славки, понял: правильно. И сразу полегчало.

– Ну, с Богом! – сказал он и поднялся. – Варяжко, ты – к Рёреху. Вы с ним родственники как-никак. Славка – со мной к Добрыне поедешь. Артём…

– Я знаю, что делать, бать. Не беспокойся.

– Угу. И еще… Вы, это… Матери ничего не говорите, ладно?

В Детинец воеводу сначала пускать не хотели. Нурманы-караулыцики, скучавшие при воротах, при виде двух варягов, старого и молодого, оживились и принялись отпускать похабные шуточки.

В иное время такой юморок им вбили бы в глотку вместе с зубами, но нынче сила была за викингами, поэтому Славка (он говорил по-нурмански лучше отца) лишь потребовал позвать воеводу Добрыню. Или ярла Сигурда.

– Утром приходи, варяг, – ответили нурманы. – Спят все.

– Так разбуди! – заявил Славка. – Скажи: боярин Серегей хочет видеть.

– У вас тут бояр – больше, чем трэлей у крепкого бонда! – осклабился нурман. – Утром приходи!

– Эй, – сказал Славка второму нурману. – А я тебя знаю! Ты – Рауми. Рауми Хальффсон из людей Сигурда.

– Теперь я – хирдманн конунга Олава! – гордо заявил нурман. Он поднял повыше факел: – О! Я тебя тоже помню! Ты – тот варяг, которого мой конунг на службу звал! Что – пришел наниматься? А кто с тобой?

– Это мой отец, – строгим голосом ответил Славка. – Лучший из ярлов конунга Святослава.

– Так-таки и лучший? – усомнился Рауми.

– Он один выжил в последней битве конунга.

– Сбежал? – ухмыльнулся первый нурман.

– Его сочли мертвым. А тебя, шутник, я запомню.

– Хватит! – вмешался Рауми. – Хрольв, позови Сигурда. Сдается мне, так будет лучше.

– Как скажешь, – не стал спорить Хрольв.

Добрыня не спал. В его палате сидело с полдюжины киевских торговых людей. Получали инструкции по поставке провианта. Ответственное дело. Если чертова прорва скандинавов не получит вдосталь еды и питья, то возьмет все сама. С лихвой. Викингам только повод дай – пограбить.

– Здрав будь, воевода!

– Здраву быть и тебе, боярин! – Дядька Владимира поднялся навстречу Сергею, протянул руки будто хотел обнять, однако не обнял – указал на прикрытую ковром лавку: – Присаживайся, боярин! И ты, беглец, садись, – Добрыня подмигнул Славке. – А ловок у тебя сынок! – с одобрением сообщил он Сергею. – Здоровенный вырос – тебе под стать. А из-под стражи моей утек – мышью просочился.

– Ну уж – мышью! – Славка покосился на отца. Не подумал бы, будто сын соврал про доблестный побег…

– Верно, верно, – добродушно пророкотал Добрыня. – Не мышь. Аки тур буйный проломился. А ведь убить могли… Как бы я тогда пред отцом твоим оправдался? Ну, дело прошлое. – И другим тоном, строго: – А я ведь ждал тебя, боярин Серегей. Давно ждал. Что ж раньше не приходил?

– Нездоровилось, – буркнул Сергей.

– Угу, понимаю… – Однако прищур Добрыни был весьма выразителен.

Вид у Сергея был довольно бодрый, и в осанке слабости не чувствовалось.

– Знал бы – сам навестил, – Добрыня погладил бороду. – Мы с князюшкой моим добро-то помним. – И глянул прямо в глаза: остро, испытующе.

– Сочлись уж, – Сергей спокойно выдержал взгляд воеводы. – Жизнь моих сыновей – высшая плата.

– Жизнь твоих сыновей и для моего князя дорога. Славные у тебя сыновья. Не хуже отца. Да и ты, воевода, хоть на нездоровье и жалуешься, а на печи сиднем сидеть не станешь. – Тут Добрыня встал, подошел к Сергею, положил руки на его плечи, заглянул еще раз, сверху, в глаза: – Понимаю, почему не шел, – сказал дядька Владимира. – Гордость не позволяла. Думал: просителем сочтут. А просителем тебе, воевода Святославов, и впрямь быть зазорно. А – другом?