Звенья одной цепи - Иванова Вероника Евгеньевна

Сиенн зажгла фитиль масляной лампы и довольно улыбнулась, рассмотрев мертвое тело на кровати. Одной из недокровок, нарочно выращенных Цепью одушевления, на свете стало меньше, и уже одно только это не могло не радовать.

– Что дальше? – спросил наемник.

– Забираем Сосуд и уходим.

О месте и времени будущей встречи со Смотрителем девушка пока не задумывалась. В конце концов, она всегда сможет отправить ему послание о том, что нашла себе другое пристанище, утомленная скудностью дарственного.

Грев повернулся к сидящей у стены на корточках девушке, чье тело, как ежовыми иглами, ощетинивалось костями.

– Она сама-то идти сможет? Или нести надо?

– А ты проверь, коли не боишься, – язвительно предложили снизу.

Наемник и вправду мало чего боялся на этом свете. Но он, как и ошеломленная Сиенн, впервые в жизни слышал, чтобы Сосуд разговаривал.

А безволосая голова, прежде лбом уткнутая в колени, приподнялась, и на заговорщиков взглянули не пустые и темные, а горящие алым светом глаза.

– Я давно вас жду. Уже и соскучился.

И сейчас…

Натти правил лошадью иначе, чем в грентскую поездку, по ухабам коляску не тряс, и, если бы я вознамерился везти самый хрупкий хрусталь, не переложенный ни одной горстью стружек, все доехало бы до места назначения в целости и сохранности. Впрочем, спящая беспробудным сном Ньяна была не меньшей ценностью, чем безделушки, услаждающие взор богачей. По крайней мере, для меня.

– Можно спросить?

– Можно, – разрешил я, в очередной раз поудобнее перекладывая исхудавшее тело в своих объятиях.

Рыжий закрепил поводья на козлах и повернулся ко мне лицом.

– Зачем ты это сделал?

– Что именно?

Он указал на девушку.

– Ах, это… А зачем тебе мой ответ?

– Затем, – сурово сказал Натти. – Она ведь не кукла тебе, не игрушка.

– Знаю.

Вот поэтому и настоял на своем. Неохота мне в куклы играть. Вырос я из того благословенного возраста, когда приятно чувствовать себя единовластным повелителем хотя бы одной, пусть даже и неживой души.

– Она для дела предназначена была.

Да уж. Для дела грязного и кровопролитного.

– Она свое отслужила.

– Отслужила? Так теперь, значит, можно выкинуть?

– Отпустить. На свободу. Позволить жить так, как ей самой того захочется.

Натти с явным раздражением мотнул головой:

– А о себе ты подумал?

В первую очередь. Я же не совсем дурак, чтобы думать сначала о чужой, а потом о своей выгоде. Но из уст помощника все эти вопросы звучали как-то странновато. Казалось бы, он должен быть рад, что его товарищ по несчастью получил отставку от докучливой службы, а все выглядит ровно наоборот.

– При чем тут я?

Рыжий выдохнул что-то вроде беззвучного ругательства:

– Она тебя защищала.

– Угу. А потом будет другой защитник.

– Вот! Потом! Когда оно наступит, это «потом»?

Я вспомнил скороговорку коротышки и въедливые расспросы Кифа.

– Месяц. Два. Может, к осени.

– И все это время ты будешь один.

Да. Верно. И буду молиться Божу, чтобы тот в милости своей посылал мне таких противников, с которыми я смогу справиться самостоятельно. А демоны и одержимые ими – не моя забота. На то другие охотники есть.

– Тебе-то что?

– А ничего. – Он будто обиделся, отвернулся и какое-то время смотрел на дорогу, медленно ползущую под копыта лошади, но потом не выдержал и продолжил разговор: – Я ведь тоже здесь живу. Хочу и дальше жить спокойно.

– А я при чем? Мешаю твоему спокойствию?

Натти перевел взгляд на полог коляски и глубокомысленно заметил:

– Смотрители всегда разные.

– Ну да. Они же люди.

– Один лучше, другой хуже.

Интересно, к какой половине меня отнесут после моей смерти. Сейчас, по всей видимости и по мнению помощника, я, похоже, нахожусь во второй.

– Но ведь их назначают не просто так? Не тянут жребий из мешка?

– Так-то оно так… – протянул рыжий. – Да не совсем.

– Что ж, открой мне сию великую тайну!

– Смеяться потом будешь. Если захочешь, – буркнул рыжий. – А тайны никакой нет, только подумать всем лень.

– Знаешь, мне тоже лень думать. Особенно сейчас.

– Оно и видно. Но раз уж дорога долгая, расскажу чуток.

Я изобразил проникновенного слушателя, чем вызвал на лице Натти новую недовольную гримасу, но рассказа все-таки не избежал.

– В каждой сотне человек легко найти пяток таких, которые могут исправно делать одно и то же дело. Но человек не ярмарочная кукла, его за ниточки не потянешь, потому как порвать можно. Вот и получается, что на смотрительском месте есть, к примеру, эрте Ловиг, умелый, много знающий, только староватый. И есть ты.