Невыносимое одиночество - Сандему Маргит

Упаковывая свои вещи, Марка Кристина сдвинула брови: она вдруг вспомнила разговор с мужем незадолго до его отъезда.

— Габриэл! — крикнула она из своей комнаты, — Разве Микаел не может теперь вернуться домой?

— А зачем? Чем дольше он служит, тем быстрее растет в чине.

«Но в жизни есть что-то еще помимо офицерских чинов», — подумала она.

— Но он не был дома целых пять лет! Он еще не видел сына и…

— Что же тебя так озадачивает?

— Мне не нравится французская горничная Анетты. Она такая подлиза, это так неприятно…

Габриэл Оксенштерн вышел из своей комнаты. Он был еще молод и хорош собой, с характерными для Оксенштернов бровями, темными и густыми. Их брак был очень счастливым, что в значительной мере объяснялось тем, что они были оба яркими личностями с сильными характерами, или, возможно, вопреки этому?

— Ты хочешь, чтобы он приехал? — спросил он, — Ну что ж, посмотрим. Сейчас Микаел должен быть в Ливландии, насколько мне известно.

— Это туда вы собираетесь?

— Нет, мы собираемся в Щецин или в Кенигсберг, а это далеко от Ливландии.

— У тебя имеются какие-либо сведения о Микаеле?

— Говорят, у него все превосходно. Исполнительный, немногословный — отличный солдат.

— Да, но хорошо ли ему там? Я могу читать между строк в его редких письмах.

— Чепуха! У тебя слишком буйная фантазия. Лично мне нравятся эти письма: лаконичные, видно, что пишет военный. Да, Микаел хорошо продвигается по службе. Все идет как надо. Помню, как бывало в походе…

Марка Кристина заткнула уши, не желая слушать его солдатские воспоминания, которые она слышала уже сотни раз. Да, ему было что вспомнить.

Думая об этом, она одновременно решала, пригодится ли ей в дороге бутылочно-зеленое платье для верховой езды. В это время кто-то пришел, она услышала голоса в прихожей. А, это Анетта с малышом. Она просияла.

— Иди сюда, Анетта, я упаковываю вещи. Помоги мне выбрать то, что нужно женщине, отправляющейся в военный поход!

Некоторое время они вместе перебирали платья. Потом уселись, чтобы поболтать.

Анетта с восхищением смотрела на своего маленького сына, игравшего на полу. Она так любила его! Вся ее жизнь сошлась на нем. Она так нянчилась с ним, что Марка Кристина порой только качала головой.

— Такое воспитание не принесет пользы ни тебе, ни ему, — сказала она.

— Да, но он такой чудесный! — оправдывалась Анетта.

— В самом, деле. Как жаль, что Микаел не видел его все эти годы.

Она протянула руки к маленькому проказнику, и тот сразу же подошел к ней. Доминику было теперь почти четыре года. «Господи, как летит время… — испуганно подумала Марка Кристина. — Ведь совсем недавно уехал Габриэл, и я стояла здесь и говорила ему о том, что Микаел отсутствует уже четыре года. И вот… Теперь его сыну исполняется четыре года!»

Анетта с ревностью смотрела, как ее малыш обнимает тетю Марку.

— Микаел? — без всякого выражения произнесла Анетта, словно пытаясь что-то вспомнить, — Да, конечно… Но он больше похож на меня, не так ли?

— Я бы этого не сказала, — не спеша произнесла Марка Кристина. — В нем больше от отца, а еще больше — от деда, Тарье. Хотя цвета твои. Но глаза, Анетта! Откуда у него такие глаза? Вы с Микаелом оба темноглазые, а малютка Доминик…

Она замолчала. Обе женщины с изумлением и беспокойством смотрели на маленького карапуза.

— Что скажет на это Микаел? — озабоченно произнесла Марка Кристина.

Но еще больше озадачивала ее другая черта, замеченная ею у ребенка. Впервые обнаружив у него эту специфическую черту, она неоднократно пыталась проверить, так ли это. И каждый раз это подтверждалось. Она не думала, что Анетта что-либо замечает. Анетта была слепа ко всему, за исключением того, что мальчик был хорош собой и что с ним так чудесно можно было играть.

Марка Кристина задумалась. «Подойди к окну, — думала она, — и возьми мою игольницу, которую я оставила на подоконнике».

Доминик взглянул на нее своими удивительно ясными глазами, встал с пола и направился к окну. Принялся шарить руками по подоконнику.

«Игольница, — думала Марка Кристина. — Нет, не здесь. Да, вот она!»

Он тут же подошел к ней и протянул ей игольницу. Она ласково поблагодарила его.

— Сообразительный мальчик, — сказала Анетта. — Ты в самом деле видел, что тетя Марка положила туда свою игольницу? Какой ты умница!