Звенья одной цепи - Иванова Вероника Евгеньевна

– Почему?

Мне вдруг подумалось, что произошла какая-то досадная случайность, но лекарка рассеяла опасения, сказав:

– Потому, что появилось на свет уже после чистки.

– Вас чистили?

Почему-то в отношении кроткой Элсы упомянутое действо показалось мне едва ли не кощунством.

– Да. Когда срок моей службы подошел к третьему окончанию, я приняла решение уйти. О, вы не понимаете… Позвольте, объясню. Таков уж порядок, существующий давным-давно, со дня сотворения Цепей. Когда человек получает право стать Звеном, он перестает распоряжаться своей жизнью на долгие тридцать лет. По истечении первых и вторых десяти его заслуги и промахи рассматриваются на Внутреннем совете, и, если блага оказывается больше, чем вреда, Медное звено может стать Серебряным. А после и Золотым. Но может остаться неизменным, это уж как решит совет.

– И вы дослужились…

– До серебра.

– А из-за чего недотянули до золота?

Лекарка стыдливо потупила взгляд:

– Уже после нескольких лет службы я поняла, что не хочу навечно оставаться одной из цепных. А Золотые звенья в отставку живыми не уходят. Только посмертно.

Ого. Значит, их должно быть очень мало. И многие из них, если не все, наверняка обладают дурным характером. Но не всегда же нужно ждать так долго, чтобы получить золотой знак? Керр, золотозвенник, с которым я разговаривал в столице, не настолько стар. А если уж завести разговор о Кифе…

И тут мне очень ясно вспомнилось, с каким удовольствием длинноносый говорил о вынужденном отдыхе. А ведь парню чуть больше двадцати лет от роду, и уже никакой надежды в будущем стать свободным от службы… Печально. Правда, у меня самого положение примерно такое же, если не хуже. Особенно мерзко, что подписался я на него сам, совершенно добровольно, хотя и по неведению. Впрочем, вряд ли Кифа тоже кто-то счел нужным предупредить о последствиях повышения, а тот по молодости лет не постарался разузнать все заранее.

– Итак, вы прослужили тридцать лет и ушли?

– Именно так.

Хм. Если я ничего не путаю, лекарке должно быть сейчас за пятьдесят. А выглядит она дай Бож! Не старше Ньяны.

Видя мое замешательство, Элса чуть укоризненно напомнила:

– Цветы, что растут здесь, дают… давали материал для чудодейственных мазей, позволяющих казаться молодой много-много лет. Неужели вы думаете, что я сама не пользовалась плодами своего труда?

И то верно. Впредь, пожалуй, не стану восхищаться женской красотой, пока не узнаю, откуда она взялась.

– Вы были хорошим мастером. И вас просто так отставили от службы?

– С возрастом жизненные силы покидают нас, а соки тела истощаются. Разумеется, меня могли бы задержать на службе и дольше, если бы появилась такая надобность, но я приносила бы все меньше пользы, и вскоре Цепь должна была бы содержать меня, а не жить за счет моих трудов.

Разумно. Только немного странно, что столь опытное Звено отпустили, не позаботившись о сохранности тайных знаний. Или все же позаботившись?

– Вам ведь наверняка известны многие секреты.

– И вам тоже, – улыбнулась Элса. – Вы же были сопроводителем, значит, должны знать и уметь намного больше, чем обычный солдат. Но скажите, что проку вам сейчас в тех навыках, которые тело могло применять только под воздействием особых снадобий?

Уела.

Да, я мало что могу повторить из прошлого. А большая часть повторенного окажется никуда не годной насмешкой. Пусть мне известно, как быстро и просто убивать людей, но в руках больше нет смертоносного и всецело преданного мне бракка, а тело стало неповоротливым и ленивым. Вообще неизвестно, на что я теперь гожусь.

– И как давно вы ушли со службы?

– Прошло больше трех лет.

– А цветочки не выглядят настолько старыми.

Лекарка удовлетворенно прищурилась:

– Подмечаете то, что нужно. Да, это новые всходы. Нескольких месяцев роста.

– Недовольство вашими мазями появилось только совсем недавно. Что же было раньше?

– Вы должны были по собственному телу заметить, что снадобья выводятся не за один день. Так же и со следами демонов: еще какое-то время после чистки плоть сохраняет память о том, что в ней находилось. И старается соответствовать воспоминаниям. Но они постепенно стираются, пока не исчезнут вовсе… И то, что мой товар начал терять прежние свойства, означает совсем скорое расставание с наследием демона.

– Значит, вы больше никогда не сделаете ничего чудесного?

Вопрос вырвался сам собой, потому что я вдруг почувствовал острую жалость по утратам. И своим и чужим.