Три мудреца в одном тазу - Рудазов Александр

Чертовка крепко вцепилась в «горб», вихляя хвостом туда-сюда. Для этой вылазки она разделась почти догола - при ее акробатических трюках одежда только мешала.

«Алло! Алло! Иваныч, как меня слышишь? Как слышишь?» - послышалось в наушнике.

«Achtung! Achtung! Ich prьfe die Verbindung! Петер, ты есть слышать меня?» - присоединился еще один голос. - «Петровач, что ты видеть с неба?»

«Темно, как в колхозном сортире!» - отрапортовал Угрюмченко. - «Иваныча вижу - как он рассекает! Ну чисто водный лыжник!»

«Петрович, не засоряй эфир!» - присоединился третий голос. - «Петр Иваныч, вам еще далеко?»

«Уже рядом, Серега, почти подошел!» - ответил Колобков. - «Еще малясь! Василь Василич, как дела на «Чайке»? Подонков всяких не видно?»

«Как в аптеке, Иваныч!» - отрапортовал штурман. - «Тишь, благодать! Если кто на пирсе появится, мы их шквальным огнем! Я за штурвалом - если что, швартовы отдам в момент, Валерка твой дежурит!»

«Ну и лады. Отбой».

Чертанов на пару с Угрюмченко все-таки сумели состряпать вполне приличную систему связи. Мельхиор нашел для них в Орто Матезис Сцентии великолепную схему - предельно простую и эффективную, но пока что не изобретенную на Земле. Хотя возможность для этого уже существовала - понадобилось всего лишь раскурочить бесполезные сотовые и такой же бесполезный ресивер. Механику, правда, пришлось нелегко - орлиные лапы не очень-то приспособлены для тонкой работы, поэтому он в основном руководил.

Теперь на борту «Чайки» находился слепленный на скорую руку пункт связи, за которым сидел Чертанов, а в зубы всем основным членам экипажа (Петровичу - в клюв) воткнули крохотные блоки приема-передачи. Эту работу выполнил Бальтазар (хотя за ним пришлось присматривать - он все время порывался вырвать пациентам пару-тройку лишних зубов).

- Подходим… - пробормотал Колобков, замедляя ход.

Движители слегка опустились, антигравитационное поле ослабло, расстояние между днищем робоскафа и поверхностью воды уменьшилось. Еще немного, и робоскаф остановился совсем - осталось всего ничего до отвесной скалы. Здесь волны бушевали особенно сильно, яростно колотясь в эту преграду и бессильно откатываясь назад. «Амацумара» слегка качнулась, и Колобков торопливо включил страховочные поля. Воздух слегка замерцал.

- Ну, рогатая, хватайся! - крикнул он.

Стефания уже давно прикрепила к животу нипондус, а к спине - еще один предмет, извлеченный из того же «горба». Толчок, рывок, и вот уже она лишена веса и устремляется в небеса, увлекаемая распрямившейся силовой нитью. Колобков дернул рычаг - перед глазами появилась голографическая схема, демонстрирующая движения нипондуса. Он слегка скорректировал направление, ослабил напор… и из наушника донеслось сварливое:

«Прекрати меня колыхать, смертный! Пододвинь немного вперед, я не дотягиваюсь! Вот… вот… еще чуть-чуть… есть! Схватилась! Можешь выключать!»

Колобков послушно отключил невесомость и втянул отцепившийся нипондус обратно. И сразу же повел «Амацумару» в сторону - туда, где к морю спускалась мраморная лестница, оканчивающаяся великолепными пропилеями [79]. Там размещалось главное святилище Юберальты - юберийского божества морей.

Эта лестница тоже оканчивалась очень крутым спуском - метров на пятнадцать выше уровня воды. И волны колотились не менее яростно, поэтому высадить там десант не смог бы ни один захватчик. Во всяком случае, с местным уровнем техники. Но «Амацумара» могла и не такое…

Стефания, закусив губу, подползла к крохотному оконцу, возле которого ожидающе парил Петрович. Он часто взмахивал крыльями и тяжело дышал, широко раскрыв клюв. Пожилой беркут ужасно устал висеть неподвижно.

- Не грохнешься, девчурка? - сочувственно спросил он.

Чертовка ничего не ответила. Она действительно с огромным трудом удерживалась на гладкой стене - не будь архитектура Юберии слегка трапецеидальной, она бы вообще не смогла тут проползти. Но в конце концов ей все же удалось зацепиться за край амбразуры [80]. Она перебросила себя на другую сторону и вцепилась в решетку обеими руками.

- Пролезешь? - уточнил Угрюмченко.

Стефания снова ничего не ответила. Она слегка прищурилась, внимательно вглядываясь в темноту камеры. Вертикальные зрачки расширились, как у кошки.

- Там никого нет, - наконец сообщила она.

- Как никого?! - не поверил Петрович. - Мля, ты что, я же точно помню - за этим окошком я их видел! Ну-ка, подвинься, дай я посмотрю!