Три мудреца в одном тазу - Рудазов Александр

Настоящими деньгами оказались симпатичные розовые ракушки. И еще белые - более редкие, а потому и более ценные.

- Я дам за все ваши зеленые и плоские… - скучающе посмотрел на зеленую пачку в руках Колобкова туземец, -…две розовых деньги и одну белую.

- Грабеж среди бела дня! - возмутился Петр Иванович, узнав, какой тут обменный курс.

- Дешевле меняться он не хочет, - пожал плечами Чертанов.

- Ну и пошли его в дыру! Я вот сейчас сам пойду на пляж и наберу себе этих ракушек полный мешок!

- Вряд ли. Туптуга говорит, что розовые и белые попадаются очень редко. Обычно они все серые.

- Ну хоть серых наберу.

- За серые вам ничего не дадут. Серая ракушка стоит как рубль до деноминации. Мешок серых можно обменять на одну розовую.

- Ну и жадные же тут папуасы! - обиделся Колобков. - Ладно, фиг с ним, с этим мимбо - может, оно вообще невкусное. Спроси про бусы из котлована и пошли.

Туптуга взял жемчужное ожерелье, тщательно ощупал каждую жемчужину и внимательнейшим образом рассмотрел перо, залитое в янтарь. А потом вынес вердикт:

- Амулет очень дешевый. Блестящие улиточные каки и морская смола - это дешево. Но перо редкое и дорогое. Я дам за эту вещь… одну белую деньгу и четыре розовых.

- Мы ее не продаем, мы просто хотим узнать, откуда она, - забрал ожерелье Сергей. Он протянул его обратно Свете, но потом решил, что сначала, пожалуй, стоит вымыть - а вдруг это чумбуи-леки все же нечто большее, чем просто дурацкое суеверие?

- Хорошо, одну белую и пять розовых, - проявил покладистость Туптуга.

- Да я не торгуюсь!

- Одну белую и шесть розовых?

- Нет!

- А вы, белые макаки, умнее, чем кажетесь, - поджал губы туземец. - Хорошо, Серге, даю целых две белых деньги! Больше не могу.

- Встречное предложение. Я дам тебе… ну, скажем, вот эту… вот эту… Петр Иваныч, у вас ничего такого нет?… Свет?… Гена?… Валера?… спасибо. Я дам тебе вот этого игрушечного Бэтмена… игрушечного Бэтмена?!!

Валера густо покраснел и втянул голову в широченные плечи.

- Какой замечательный фетиш [19]! - восхитился Туптуга. - О-о-о, у него даже руки движутся!

- Да, точно. Если этому… Бэтмену поставить руки вертикально, будет дождь, а если горизонтально - ветер, - нагло соврал Чертанов.

- Должно быть, сильный божок этот ваш Бэтмен, - уважительно цокнул языком Туптуга.

- Ага. Расскажи нам, что это за бусы, и он твой.

- Хорошо, Серге, - легко согласился старик-туземец. - Это амулет, охраняющий кожу от дурного глаза. Он сделан из просверленных улиточных как и морской смолы, нанизанных на веревочку. Это дешевые материалы. Но вот зато это перо принадлежит Великой Птице Кумата - очень редкая и сильная птица. Дорогое перо. На морской смоле есть значок шамана, который делал этот амулет. Вот, смотри, Серге - спираль с двумя точками, закрученная направо. Это не наш шаман, наш ставит крестик с поперечной чертой сверху.

- А какой?

- Этого я не знаю. Но, если хотите, я могу проводить вас в поселок, и вы сами спросите у шамана. Только не забудьте взять хорошие подарки, иначе духи скажут шаману, что вы жадные белые люди, и уста шамана не раскроются.

Глава 11

Эта змея нам известна. Ее яд не опасен для человека.

последние слова герпетолога

Зинаида Михайловна была категорически против похода вглубь острова. Туптуга не сумел толком объяснить, как далеко до поселка Бунтабу - единственного крупного поселения на всем острове. В конце концов он нарисовал на песке длинную линию, потом отчеркнул маленький кусочек и сказал, что вот это - тот поселок, где они сейчас. Света тут же подсчитала, что до искомой точки отсюда от десяти до пятнадцати километров - в зависимости от точности чертежа.

- Петя, а вдруг они каннибалы? - испуганно косилась на Туптугу жена. - Или вдруг приносят человеческие жертвы?

- Ну, этот вроде мирный, - пожал плечами Колобков. - Серега, спроси у него, они людей жрут?

- Что ты, Серге! - испугался Туптуга, когда ему перевели вопрос. - Человека есть нельзя - табу, грех! Свинью можно есть, а человека нельзя!

- Видишь, Зинулик, не жрут, - равнодушно хмыкнул бизнесмен, услышав перевод ответа. - Петрович, ты точно не идешь?

- Извини, Иваныч, я лучше еще потренируюсь, - ответил с верхушки пальмы механик. Залететь-то он залетел, а вот спуститься трусил. Матильда Афанасьевна, громко кряхтя, раскладывала под деревом надувной матрас. - Из меня сейчас пешеход, как из дерьма пуля…