Проклятие демона - Сальваторе Роберт

Какое удивительное представление устроили для здешних жителей Де’Уннеро и его фанатичные последователи! Брат Истины заговорил о грехах некоего человека из некоего неназванного селения. В это время один из братьев выбежал вперед, сбросил с себя всю одежду, оставшись лишь в набедренной повязке. В таком виде он пал ниц перед Де’Уннеро.

К лежащему подбежал другой брат с короткой плеткой в руке. По приказу Де’Уннеро он двадцать раз изо всех сил ударил лежащего, оставив у того на спине глубокие кровоточащие раны.

Один за другим последователи Де’Уннеро, братья Покаяния, принимали на себя грехи мира, от которых их затем освобождала плетка.

Братья каялись более трех часов. Каждый из них пролил кровь и слезы за грехи. Стихли пламенные слова Де’Уннеро. Толпа была надлежащим образом подготовлена. Наступил черед жителей Джунипера каяться в своих грехах и, что еще важнее, открыто возвестить о грехах своих ближних.

Здесь братья Покаяния проявили еще большее рвение, чем когда хлестали друг друга.

Двоих мужчин, обвиненных в «греховной дружбе», братья били до потери сознания, после чего на глазах толпы кастрировали. Маленького мальчика, которого обвинили в краже соседских цыплят, приговорили к отсечению руки, а произвести наказание Де’Уннеро заставил мать этого ребенка. И она отсекла руку собственному сыну! Иначе и быть не могло. Жители Джунипера знали о розовой чуме. Теперь, когда святой брат церкви Абеля пришел и рассказал им, отчего появилась чума и, самое главное, как ее одолеть, могли ли они ослушаться его повелений?

Последний круг трудов праведных в Джунипере завершился уже поздним вечером. Братья Покаяния все еще находились на главной площади, испытывая экстаз от самобичевания, когда в толпе зрителей Де’Уннеро заметил смуглокожего бехренца. Язычника немедленно схватили и приволокли к свирепому магистру.

— Кто твой Бог? — потребовал у него ответа Де’Уннеро.

Бехренец молчал.

— Чезру? — спросил магистр, назвав божество бехренских ятолов. — Ты встаешь на колени, когда молишься своему Чезру? Отвечай!

Человек молчал, но все видели, как сильно он задрожал, когда Де’Уннеро медленно обошел вокруг него, буравя несчастного взглядом.

— Отрекись от него, — велел бехренцу Де’Уннеро, вновь глядя ему в глаза. — Отрекись прямо здесь; при всех, от своего Чезру и назови его лживым идолом.

Человек по-прежнему упорно молчал.

— Если ты этого не сделаешь, значит, ты ответил на мой первый вопрос, — коварно улыбаясь, произнес Де’Уннеро. — Говорю тебе, отрекайся от Чезру! Назови его предателем душ.

Один из братьев Покаяния подскочил, готовый схватить бехренца, но Де’Уннеро удержал его.

— Мы видим, как чума захватывает наши земли, — стал объяснять магистр перепуганному бехренцу. — Мы знаем ее причину: ложная вера. Предупреждаю тебя: отрекайся от Чезру сейчас же, иначе ты сам подтвердишь, что являешься еретиком, а значит, отцом чумы.

Было видно, что последние слова стали решающими для несчастного бехренца. Он глотнул воздух и уже без страха посмотрел на Де’Уннеро.

— Уговариваешь тело спасать и душу губить? — спросил он с сильным бехренским акцентом. — Этого я не сделаю.

— Повесить его! — закричали из толпы, но Де’Уннеро потребовал тишины.

— Где его соплеменники? — громко спросил магистр.

Де’Уннеро услужливо подсказали. Он удовлетворенно улыбнулся: оказывается, все бехренцы жили неподалеку от Джунипера, в старой усадьбе.

— Поведешь его, — велел магистр одному из братьев Покаяния, указывая на бехренца. С факелами в руках процессия двинулась по ночной дороге. Добравшись до места, братья Покаяния окружили большой крестьянский дом. В окнах появились испуганные лица бехренцев, среди которых были старики и дети.

Де’Уннеро приказал им выйти из дома, но они отказались.

— Кто ваш Бог? — обратился к ним магистр. — Кому вы служите: церкви Абеля или вашему божку Чезру?

Ответа не последовало.

Тогда Де’Уннеро подал знак двоим братьям, которые стояли по обе стороны от него и размахивали ярко пылающими факелами. Братья направились к дому.

— Вы либо ответите на мои вопросы, либо мы дотла сожжем этот дом вместе с вами! — зарычал Де’Уннеро. — Отвечайте, какой церкви вы служите?

Дверь приоткрылась. Из дома вышел смуглокожий, высохший старик и медленными, но твердыми шагами направился к разъяренному монаху.