Проклятие демона - Сальваторе Роберт

Настоятель подошел к двери и остановился, переводя дыхание и пытаясь успокоить бешено колотившееся сердце. Потом он распахнул дверь и увидел дожидавшегося его Шамуса Килрони.

— Брат Виссенти сообщил мне о том, что человек, желающий меня видеть, одет в дорожное платье, — сказал настоятель, стремясь говорить как можно непринужденнее.

— Да, мой друг, и чем длиннее будет дорога, тем лучше, — ответил Шамус, подходя к нему и обмениваясь рукопожатием. — С меня довольно. Больше мне здесь делать нечего.

— Твой отъезд — ощутимая потеря, — заметил Браумин.

— Палмарису грозит катастрофа, и она неминуемо разразится вне зависимости от того, останусь я здесь или уеду, — возразил Шамус. — До тебя уже дошли слухи?

— До меня ежедневно доходит множество слухов, — признался Браумин. — Трудно отличить правду от вымысла.

Шамус, усмехнувшись, кивнул. Он понял, почему настоятель ответил так уклончиво. Да, Браумин слышал о том, на что намекал Шамус Килрони. Настоятелю трудно было что-либо скрыть.

— Это не слухи, — мрачно сказал Шамус. — Герцог Тетрафель действительно заболел чумой и даже сейчас продолжает метаться в панике по Чейзвинд Мэнор.

— Его вполне можно понять, — с сочувствием произнес Браумин.

— Теперь, когда его дворец перестал быть надежной крепостью, он обратится за помощью в Сент-Прешес, — сказал Шамус.

— Мы с ним уже говорили об этом…

— Ему сейчас плевать на те разговоры, — резко перебил Браумина Шамус. — Можешь не сомневаться: отчаяние приведет его к вашим воротам.

Шамус вскинул руку, зная, что сейчас скажет Браумин.

— А вы не пустите его на порог. Поэтому я и уезжаю, друг мой. По сути, катастрофа уже началась, и я не хочу дожидаться конца.

Последние слова Шамуса, а также его утверждение, что Тетрафель обратится к монахам за помощью, объяснили Браумину все. Под катастрофой этот гвардеец подразумевал вовсе не дальнейший разгул чумы. Он говорил о грядущей буре, которая непременно разразится, когда Сент-Прешес откажет герцогу Тетрафелю в помощи. Шамус (и это показалось Браумину вполне логичным) предвидел назревающие в Палмарисе события. В городе вспыхнет грандиозный бунт. Нет, даже не бунт, а настоящая война между Тетрафелем и монастырем. Браумин считал, что они уже потеряли город. Появление в Палмарисе Де’Уннеро и его братьев Покаяния делало положение еще более опасным. Если герцог Тетрафель, до сих пор сохранявший определенный нейтралитет, поддержит Де’Уннеро и начнет будоражить население, монастырю придется ой как туго!

— И куда же ты поедешь? — спросил своего друга Браумин.

— Думаю, на север, — ответил Шамус. — В Кертинеллу или даже дальше. Возможно, заберусь в Тимберленд.

— Неужели ты ничем не можешь нам помочь? — печально спросил Браумин.

— Неужели вы ничем не можете помочь герцогу Тетрафелю? — вопросом на вопрос ответил Шамус.

Настоятель Браумин обвел взглядом помещение, потом поднял глаза к небу и беспомощно покачал головой.

— Тогда молись за нас, друг, — сказал настоятель.

Шамус Килрони кивнул, потрепал Браумина по плечу и ушел.

Настоятель Браумин ничуть не осуждал этого человека. Честно говоря, он очень сожалел, что не может бежать из Палмариса вместе с Шамусом.

ГЛАВА 38

ЧУДО ДЛЯ ФРЭНСИСА

Фрэнсис безуспешно молотил по зеленому месиву чумы, которое булькало и пузырилось под его руками. Он знал, что жить этой женщине осталось совсем недолго. Но он не мог просто смотреть, как умирает еще один человек. Третий за последние три дня.

И Фрэнсис продолжал бороться. Он не только стремился хоть немного продлить жизнь этой несчастной; он боролся с чумой, чтобы не потерять смысл своего существования.

Он даже не заметил, что сегодня чума в теле больной почему-то не набросилась на его духовный двойник с прежней яростью, а потому и не задумался об этой странной перемене и ее последствиях.

Вскоре он вышел из тела больной, сумев лишь немного облегчить ей страдания. Он пристально взглянул на обреченную женщину, затем повернулся, чтобы уйти. И вдруг окружающий его мир бешено завертелся.

Фрэнсис упал лицом вниз.

Задыхаясь, отец-настоятель Агронгерр бежал к главным воротам, где на воротной башне уже находились Бурэй, Мачузо, Гленденхук и множество других монахов. Он протиснулся сквозь толпу братьев и, оказавшись у стены, устремил свой пристальный взор за цветочный кордон. Туда же, куда внимательно смотрели и остальные.