Год Крысы. Путница - Громыко Ольга

— А во дворец как? Через кухню?

— Зачем нам туда? Рыска, да бросай ты эту корзину! Нас уже никто не видит.

Девушка растерянно осмотрелась — что, прямо на дорогу поставить?!

Альк оборвал ее сомнения, забрав корзину и тут же, с отрывистым приказом, всучив пробегавшему мимо слуге. Тот, даже не удивившись, как миленький потащил репу на кухню.

— А тсаревна? — не понял Жар.

Саврянин усмехнулся и похлопал рукой по гитаре:

— Помнишь, как мы девок в кормильне подманивали?

— Ну?

— Все девки одинаковы.

* * *

Альк повел спутников не к дворцовым дверям, а в дальнюю, более заросшую часть сада. Над головами скрещивались ветки незнакомых Рыске деревьев, но мелкая редкая листва задерживала лишь толику лучей, и дорожки оставались светлыми. Народу навстречу попадалось все меньше, под конец только парочки, которые сами загодя сворачивали на другие тропки, отгораживались деревьями и клумбами. Среди них затесалась башенка-беседка: каменные стены высотой в два человеческих роста, с единственной запертой дверцей, а наверху узорчатая деревянная клеть, оплетенная доползающим с земли плющом. Есть ли внутри кто-нибудь, снизу не разглядеть. Башню окаймляла полоска воды в каменном русле — бежавший через парк ручей делал здесь петлю. В прозрачной воде стайками носились мелкие, с мизинец, ярко-красные рыбешки. Когда Рыска, любопытствуя, наклонилась над краем, они мухами слетелись со всех сторон, ожидая кормежки.

— Жар, у тебя кусочка хлебушка с собой нет?

— Ну-ну, потравите еще тсаревниных рыбок, — фыркнул Альк, снимая гитару и опускаясь на одно колено.

— Подпевать точно не надо? — не удержавшись, пошутил вор.

— Тебя когда-нибудь били гитарой? — Саврянин тряхнул головой, отбрасывая за спину упавшие на струны пряди. — Все, тихо оба!

Негромкая мелодия поплыла над водой, печально журча вместе с ней.

• Отныне
• Забудь мое имя,
• Забудь мой голос, улыбку, объятия, цвет моих глаз.
• Как листья,
• Сожги мои письма,
• Сожги свои чувства и клятвы, случайно связавшие нас.
• Напрасно
• Не трать дней прекрасных,
• Не жди в темноте у двери, что мои раздадутся шаги.
• Навечно
• Предай нашу встречу,
• Предай меня, выстави на смех, скорее утешься с другим.
• Однажды
• Пусть станет неважным,
• Пусть станет ненужным когда-то безумно желанный ответ.
• Так лучше,
• Так лучше, послушай,
• Чем если ты горько заплачешь, узнав, что меня больше нет…

Последний куплет Альк пропел слегка сдавленным голосом, со склоненной головой (но так, пожалуй, даже лучше вышло, проникновеннее); из беседки, неслышно открыв дверь, вышла и остановилась у воды саврянка в простом (по покрою, а не ткани — кремовый шелк с золотой нитью) платье, с распущенными по плечам волосами.

Ее высочество не была красавицей (по крайней мере, на ринтарский вкус). Но и с уродиной, которую малевали на потешных картинках, не имела ничего общего. Просто молодая женщина с точеным треугольным личиком и светлыми — светлее, чем у Алька, — глазами. Высокая шея, тонкая талия, небольшая — но при саврянской худобе такая в самый раз — грудь… Пожалуй, тут есть во что влюбиться, признала Рыска, чувствуя одновременно облегчение (она-то переживала, что их тсаревича угораздило с каким-то страховидлом спутаться!) и противную, глупую зависть: вот перед кем преклоняют колени прекрасные тсаревичи… И даже вредные крысы! На Рыску внезапно накатил жгучий стыд за простенькое платьице, завязанную на лоскуток косу и руки с обломанными ногтями. Рядом с тсаревной, наверное, совсем убого выглядит, не зря Альк вечно над ней смеется…

Сама Исенара одарила гостей одинаково радушным, ничуть не надменным взглядом.

— Вот уж кого не ожидала увидеть! — весело и удивленно сказала она, жестом дозволяя им подняться. Саврянин почтительно подал тсаревне руку, помогая переступить ручей. — Столько лет прошло… Альк Хаскиль, ты стал менестрелем?!

— Нет.

— А при дворе говорили…

— Нет. — Неподвижно стоящий мужчина глядел на нее в упор, словно пытаясь прочесть мысли, а от слов досадливо отмахиваясь — только мешают.

— Но тогда… — Тсаревна недоуменно сдвинула тонкие брови.

Альк протянул к ней руку и разжал кулак. Трубочка закачалась на переброшенной через палец цепочке, посверкивая серебряными боками.