Воспоминание - Деверо Джуд

Он вздрогнул от испуга, когда она резким движением разорвала у него на груди рубашку, так что пуговицы с треском разлетелись по комнате. Пальцами она провела по его груди, почти расцарапав ногтями живот:

– Ну, что, красивый? А не испугаешься заняться любовью с женщиной?

Тавистоку казалось, что он в жизни никогда не бывал так возбужден, как в ту секунду, когда он захватил руками роскошные волосы этой женщины и с силой потянул на себя, притягивая ее губы к своим. После этого в его голове совсем не осталось мыслей. Он ослеп уже не от пороховой вспышки, но от волны вожделения, которая охватила все его тело. Ему казалось, он в жизни не хотел ни одну женщину, кроме этой. Ему казалось, он умрет, если не овладеет ею прямо сейчас, прямо здесь же. Он больше не в состоянии был задумываться о том, к каким последствиям приведут его действия; его желание было сильнее всех его мыслей.

Он всегда гордился тем, что он прекрасный любовник. Поскольку до сих пор он спал всегда с чужими женщинами, а не с собственной женой, и у тех женщин, с которыми он спал, тоже был не он один, он понимал, что они тут же примутся сравнивать его с другими известными им мужчинами. Сознание того, что после него останутся сплетни и слухи, заставляло его всегда помнить об ответственности и держаться на высоте. Он был обязан так показать себя, чтобы женщина потом говорила всем, что он редкий мужчина, такой умелый, такой нежный, так внимательно относится к тому, чтобы удовлетворить партнершу.

Но с этой женщиной, к которой он испытывал такое огромное желание, он не мог думать ни о чем. Он мог помнить только о том, что было нужно самому ему. Он вел себя, как никогда себя не вел, но она в этом, пожалуй, даже превзошла его. В тот момент, когда он срывал с нее одежду, он почувствовал, что его собственная одежда уже почти снята с него. Она ничуть не стеснялась.

Через несколько минут они оба были обнажены. Она не стала тратить времени на предварительные условности. Его чувства в этот раз были примитивны, почти как у животного. Просто голод, который требует удовлетворения.

Когда он вошел в нее, он смутно удивился, что чувствует, как разрывается какая-то тоненькая пленка, и услышал слабый вскрик боли. Но он был слишком сильно удален от всяких посторонних соображений, чтобы задумываться о том, что это может означать. Она была так нужна ему, и так немедленно, что он был готов излить в нее свое семя почти тут же.

Когда он вошел в нее, ему показалось, что в его жизни еще никогда не было ничего подобного. Он вдруг почувствовал, что какая-то его часть умерла, но какая-то другая ожила, которая была мертва до этого момента. Он почувствовал освобождение, которого, как ему казалось, он ждал всю жизнь. Происшедшее было концом чего-то, и в то же время оно было и началом чего-то.

Он дрожал с головы до пят. Он прижимал ее к себе со всей силой, обнимая ее, стремясь покрыть своим телом все ее тело. В его глазах были слезы, но он не знал почему.

– Я это сделала, – произнесла женщина. – Я это сделала. Ему казалось, он не сразу понял, что происходит. Ему казалось, он забыл все, что произошло до этого. «Ах, да, – вспомнил он. – Какая-то вспышка пороха… Какая-то женщина с черными волосами…» Когда она попыталась высвободиться из его объятия, первой его реакцией было схватить ее, не дать ей уйти, вообще никогда не отпускать ее.

– Нет, – прошептал он. Ему хотелось умолять ее никогда не покидать его.

– Все хорошо, – ответила она и стала целовать его в шею. – Все теперь в порядке. Все кончилось. Проклятия сняты.

Голова у него все еще болела, перед глазами по-прежнему была дымка, а в ушах по-прежнему шумело, но этот голос он узнал. Схватив ее за плечи, он отодвинул ее от себя, чтобы рассмотреть. Он смотрел ей прямо в глаза. Из-под разноцветных пятен косметики и из-под черных волос на него смотрела Катрин.

На какую– то минуту он рассердился. Как ей удалось сыграть с ним такую шутку? Что его жена делает в одежде, как у какой-нибудь шлюхи? Что она…

Но наконец он все понял. До него дошел смысл того, что сейчас случилось. Он только что был близок с Катрин, с женщиной, которую любил. И не было никаких препятствий, и ему ничто не мешало…

– Но как ты это…

Она прикрыла ему рот рукой:

– Ты что, в самом деле намерен беседовать?

Тут он, расхохотавшись, схватил ее и притянул к себе, и в следующее мгновение его руки и губы соединились с ее руками и губами так крепко, что их невозможно было разорвать. Если бы его состояние было сейчас несколько другим – если бы он не выпил только что изрядную порцию рома, если бы не пережил встряску от взрыва пороха, если бы его не ударило камнем по затылку, уже не говоря о том, что еще до этого он упал с лошади, которая неслась галопом – так вот, если бы не все это вместе взятое, то, возможно, сейчас бы он счел необходимым пристрастно допросить Катрин, где это она умудрилась узнать толк в любовных утехах. Но, с другой стороны, возможно, и тогда бы у него хватило ума не прерывать вопросами то, что она делала с его телом.