Звёздный свиток - Роун Мелани

— Я подумал об этом, — признался Рохан. — В том числе, как ты правильно сказал, и о Костасе с Тилалем. Однако вся эта семейная кухня сложится лишь через одно-два поколения. К тому времени нас уже не будет на свете, и решать эту проблему придется кому-то другому.

— И его тайным страхам, — мрачно усмехнулся старый принц. — Ну что ж, найди мне «Гонца Солнца», который знает цвета Эоли, и мы известим моего ни о чем не подозревающего внука, что он может стать принцем. — Он посмотрел на Сьонед. — Нет, моя милая, можешь не предлагать мне свои услуги. В свите Андраде вполне достаточно фарадимов, чтобы сегодня днем она выделила мне одного из них.

Чадрик помог отцу встать и хотел вести его к выходу, но хрупкая фигурка внезапно выпрямилась.

Я умею ходить, — огрызнулся Ллейн. — Оставь меня.

— Конечно, отец.

Когда они ушли, Рохан обернулся к Сьонед. Непривычно тихая, она снова уставилась на свои руки. Огненные волосы скрывала тень, глаза прятались под ресницами. Больно было знать, что причиной этого является он сам.

— Я вижу, ты не понимаешь, — тихо начал он.

— Да. Не понимаю. — Сьонед подняла лицо. Ее глаза потемнели. — Что такого сказала тебе сегодня Пандсала? Я верю твоим доводам еще меньше, чем Ллейн. О чем она говорила с тобой, Рохан?

Он испытывал искушение. О Богиня, как ему хотелось рассказать ей правду! Но упрямая жалость к себе запрещала это.

— Ты клялся никогда не лгать мне, — прошептала она.

— И никогда не нарушал клятву.

Внезапно в ее глазах вспыхнул вызов. Но спустя мгновение она отвернулась.

— Ну и черт с тобой…

Рохан опустился в кресло, которое занимал Ллейн, чувствуя себя таким же старым, как человек, который только что его покинул. И одиноким. О Богиня, такого не было даже в ранней юности, когда он мечтал, работал, спал и жил один. До Сьонед.

Рохан посмотрел на склонившуюся гордую голову жены и понял, что он сочувствует Сьонед куда меньше, чем самому себе. Уязвленное самолюбие было расплатой за то, что он дал Пандсале власть. Но и от этой боли, и от боли, которую испытывала Сьонед, было лекарство. Никто из них не смел чувствовать себя одиноким. Пусть его считают трусом, но он не может жить без утешения, которое находит в уме и сердце Сьонед…

Когда он закончил рассказ, Сьонед закрыла лицо руками, словно не хотела видеть картину, которая складывалась из его слов. Она долго не открывала рта, но потом прошептала:

— Ее отец залил соленой водой живой зеленый луг. А она залила его кровью…

Рохан наморщил лоб. Ах, вот она о чем… Той осенью и зимой, когда он воевал с Ролстрой, лил нескончаемый дождь. Как только чуть распогодилось, они с Чейном и Давви поскакали осматривать равнину, на которой стояла армия Ролстры. Но солдаты ушли. На этом месте образовалось широкое, мелкое озеро: Ролстра велел запрудить приток Фаолейна. Но когда вода всосалась в землю, обнажив траву и липкую грязь, оказалось, что весь луг покрыт солью.

У Ролстры хватило власти приказать осквернить самое Землю. Рохан смотрел на испоганенный луг, вдыхал в себя острый запах, от которого в ноздрях оседала соль, и чуть не плакал… То же омерзение и отчаяние испытывал он сейчас.

— Вся эта кровь… — Сьонед подняла взгляд; в глазах ее было прозрение. — Она и на нас тоже, Рохан. Мы пытаемся смыть ее, а она не отмывается. Она такая же, как Янте, точно такая же! Почему мы этого не видели раньше?

— Это моя слепота, не твоя. Я не позволю тебе расплачиваться за мою ошибку.

Она упрямо покачала головой. Слезы текли по ее щекам.

— Нас с тобой предупреждали. А мы не слушали. Милостивая Богиня, Рохан, что мы наделали? Дочь Ролстры!

— Ничто из этого не коснется Поля. Сьонед, послушай меня. Я не позволю возложить вину за это на нашего сына.

— Он не мой сын!

Он тут же вскочил и сжал ее лицо ладонями.

— Нет! Он действительно твой!

Ее лицо бороздили дорожки слез, напоминавшие шрамы; отметина в виде полумесяца на фоне белой щеки казалась мертвенно-бледной.

— Заставь меня поверить в это. Заставь меня поверить, что я правильно поступила, когда он родился…

— Если сомневаешься, скажи ему правду. Сегодня. Сейчас.

Глаза Сьонед расширились, и он затаил дыхание, боясь, что его намеренно сказанные слова были ошибкой. Но мгновение спустя она вздрогнула и потянулась к мужу. Рохан поднял ее и прижал к сердцу.

— Я не могу причинить ему такую боль, — прошептала она. — Он еще слишком мал. — По ее телу вновь прошла судорога. — Зачем я лгу! Я боюсь за себя, Рохан. Я не хочу потерять его.