Год Крысы. Путница - Громыко Ольга

Саврянин качнул косовищем, перехватив его обеими руками.

— Ты гля-а-ань, ка-а-акая девчо-о-онка с коси-и-ичками, — завел подбрех, противно растягивая слова.

— В войну за пару таких по сребру давали, — поддакнул густой бас сбоку. — Я вола с телегой потом купил.

Со всех сторон разноголосо захихикали, заулюлюкали.

— Врешь! Небось одних баб стриг! — Разбойники без смущения подначивали друг друга при чужаках. Все равно они уже никому ничего не расскажут.

— А их, уродов, хрен различишь, — лениво отозвался бас-Хорошо бы и это девкой оказалось, а то одной как-то маловато было.

Разбойничья стая снова одобрительно взвыла.

— Ложись, — холодно велел саврянин, глядя на приближающегося разбойника, но обращаясь явно к Жару.

— Зачем? — К счастью, вор вначале послушался, а потом уж задал вопрос.

Альк даже не стал дожидаться, когда спутник растянется на траве. Чуть его макушка ушла вниз, как над ней свистнуло лезвие, а мигом позже раздался дикий крик, почти сразу сменившийся бульканьем.

Рыска судорожно вцепилась руками в шершавый, пахнущий мхом ствол. Альк выдернул косу, и подбрех, не успевший даже толком замахнуться мечом, упал на колени, а там и на бок. Из самой раны в подмышке кровь почти не текла — все пошло вверх, пенным потоком забив глотку.

Нападение произошло так быстро и внезапно, что разбойники еще щепку таращились на дрыгающееся тело — пока оно наконец не затихло.

— Ах ты кр-р-рыса! Кончай его!!!

Разъяренная шестерка (главарь, напротив, отступил) разом бросилась на саврянина. Коса очертила круг, отгоняя и разделяя врагов, Альк хорьком скользнул между ними, широким взмахом шуганул левого и схватился с правым. Разбойник с ревом замахнулся мечом, Альк принял его на косовище, отбросил назад и в свою очередь треснул врага промеж ног концом палки. Ослепленный болью разбойник даже скрючиться не успел, как саврянин крутанул косу и до середины всадил ему лезвие меж ключиц, вдоль горла.

Человек всхлипнул, нелепо заломил голову к правому плечу и начал оседать, плеща изо рта кровью. А Альк уже выдернул косу и разворачивался к следующему противнику. Не успел, но для тычка в живот хватило короткого взгляда через плечо, и, когда саврянин закончил разворот, перед ним оказалась спина согнувшегося пополам врага. Альк не задумываясь вогнал нож ему в бок и дернул на себя, вспарывая живот и вываливая потроха. Донесшийся до Рыски запах ничем не отличался от обычной убоины, когда по первому морозцу во дворе разделывают свинью, еще тепленькую, с курящимся над кишками парком. Учуять его здесь было так дико, что даже пустой желудок не выдержал.

Пока девушка прокашливалась от горькой, жгучей желчи, Альк сцепился сразу с четырьмя разбойниками. Сабля ударила по подставленному косовищу с одной стороны, меч с другой, саврянин крутанулся, как ветряк, быстро работая обоими концами палки — одному в пах, другому в лоб, третьему по запястью, заставив выронить меч. Вырвался из окружения и тут же напал сам. Играючи отбил встречный удар, молниеносно нанес еще два, пока что палкой, а когда разбойник отшатнулся, запрокинув голову, — чиркнул его ножом по горлу. Нежно-нежно, самым кончиком, как будто едва коснувшись кожи, но в следующий миг рана раскрылась чудовищной улыбкой и из нее потоком хлынула кровь. Пинок в живот — и разбойник отлетел в темноту, доходить в корчах на земле.

— А-а-а, гнида саврянская!!!

Альк пригнулся, пропуская меч над спиной, ушел в сторону и с оттяжкой полоснул врага под коленями, перерубив сухожилия. Ноги сразу подломились, разбойник отчаянно взмахнул руками и рухнул вниз лицом. Меч отлетел далеко в сторону, раненый попытался отползти, вопя от боли и ужаса, но саврянин качнулся вперед и безжалостно, как таракана, ударил его пяткой в шею. Хруст вышел не слишком громким, но крик сразу оборвался, и шевелиться разбойник перестал. Жар, лежащий всего в паре шагов от него, зажмурился и закрыл шею руками, хотя это вряд ли сильно бы помогло.

Рыска тоже давно уже не следила за ходом боя, и хвала Хольте. Альк по-крысиному зашипел на подбегающего сбоку врага, нож описал огромную сверкающую дугу и с чавканьем вошел в промежность, достав аж до глотки. Разбойник завыл дико, как посаженный на кол, — и еще страшнее, когда белокосый, качнув косовищем — будто в горшке помешал, — выдернул обляпанное сверху донизу лезвие.

Последний противник отчего-то решил, что саврянина удастся взять его же оружием, и, сбегав к возу, вернулся с такой же косой.