Draco Veritas - Клэр Кассандра

— Я не знаю, друзья ли мы, я вообще уже ничего не знаю — только то, что ты не уйдёшь.

— Я могу делать то, что хочу!

— Нет, не можешь.

— По какому праву ты мне это говоришь?.. — зарычал Драко.

— Потому что я тебя люблю. Вот.

В один миг глаза и рот Драко распахнулись невероятно широко, Гарри в жизни не приходилось видеть Малфоя таким — это, наверное, даже было смешно, только вот Гарри было совершенно не до смеха. И в тот же миг Драко, окостенев, рванулся от него с такой силой, что рубашка разошлась по швам. На лице сквозь удивление прорывался гнев.

— Это охренительно нечестно, — зашипел он, и голос его оборвался, но раньше, чем Гарри успел ответить, дверь спальни сорвалась со скрипом и визгом ломающегося железа и дерева и рухнула прямо перед гриффиндорцем, вздымая пыль и щепки.

Раздался крик, в Драко вцепились руки и оторвали его от Гарри. Ударившись о дальнюю стену, Малфой сполз по ней и съёжился, Гарри попытался подняться на ноги, но ещё одна пара рук лишила его возможности шевелиться. Горло ощутило холод стали.

Что-то тёмное взлетело перед глазами, и всё вокруг померкло:

— Правая рука, держите его правую руку, — пролаял кто-то прямо в ухо, Гарри почувствовал, что прижат к полу, что кто-то больно вцепился в запястье, что рукоять меча впилась в спину. Он вздрогнул, и хватка стала сильнее.

— Только шевельнись, и я вам обоим глотки перережу. И начну с твоего приятеля.

Любить другого человека — самая сложная задача — окончательная, последняя проверка и доказательство, рядом с которыми все остальные труды кажутся не более, чем разминкой.

Э. М. Рильке

Гарри разбудил сдавленный шум: как будто кто-то волок мешок мокрого песка по деревяшке. С трудом открыл глаза и огляделся: вряд ли прошло больше, чем несколько минут, как ушла Гермиона. Тем не менее, Драко уже проснулся и теперь, стоя на четвереньках, рылся под кроватью.

— Ты что-то уронил? — протирая глаза, спросил Гарри, — я слышал шум…

— Спи дальше, — буркнул Драко, вытаскивая из-под кровати подаренный Сириусом меч. Тёмная сталь рассекла лунный свет, как спина играющей рыбки рассекает водную гладь. — Через минуту меня тут не будет.

— Ты всё ещё не унялся насчёт возвращения, да? — зевая, Гарри поднялся на ноги. От усталости он чувствовал себя слегка пьяным. — Я-то думал, утро вечера мудренее…

— Точно, потому что, во-первых, я не это имел в виду, мне просто хотелось быть мелодраматичным на потеху тебе, — Драко выпрямился. — А теперь — прочь с дороги, Поттер.

Гарри сам не понял, зачем встал на пути Драко к дверям.

— Нет.

Драко замер, меряя его взглядом. После сна волосы у него стояли дыбом и торчали в разные стороны — в другой ситуации Гарри бы рассмеялся.

— Хочешь уйти — попробуй пройти мимо.

— Поттер, — огорчённо произнёс Драко, — скажи, что это всё понарошку: вот ещё за глупости! «Хочешь уйти — пройди мимо». И кто это говорит — просто неприлично.

— Мне наплевать, — ответил Гарри и тут же понял, что это не так. Он не чувствовал себя униженным, его охватила решимость, твёрдая, как алмаз, и было ужасно приятно чувствовать, что всё решено. — Можешь меня ударить: один раз ты сегодня это уже сделал.

— И что? Ты дашь мне сдачи, мы сцепимся, как раньше, и пустим друг другу кровь? И что это докажет? Твоё вечное упрямство утомляет, Поттер, меня уже просто тошнит от одного твоего вида.

— Тогда смотри в сторону, — посоветовал Гарри. — Всё равно — не пройдёшь. Мне даже всё равно, что конкретно тебя остановит — я или то, что ты должен…

— Потому что это ты так сказал? — Драко сделал шаг вперёд. Глаза его сверкали от ярости. — Уйди с дороги.

— Нет.

— Двигайся, Поттер, — Драко попытался обойти Гарри, но задел его плечом, и Гарри, взвинченный и напряжённый, вскинул вверх руку, не давая слизеринцу дорогу. Малфой отпихнул его в сторону, Гарри едва не упал, но успел вцепиться в Драко, и юноши рухнули на ковёр. Меч зазвенел по полу прямо перед Гарри.

— Ой-ой! — взвыл Гарри, когда острый локоть Малфоя, подмявшего Гарри под себя, больно ткнулся ему в руку. — Малфой…

Драко внезапно побледнел:

— Что такое — ты ранен, тебе больно, ты порезался?

— Да нет же — твой локоть…

Бледность тут же сменилась яростным румянцем:

— Поттер, тупой ублюдок, — зарычал Драко, поднимаясь на ноги, но Гарри, с неожиданной для себя самого быстротой, намертво вцепился тому в рубашку и повис.

— Я сказал, что ты не уйдёшь, и ты не…

— Отпусти! — Драко задыхался от падения и собственной ярости. — Я сказал, пусти меня, Поттер!

— Не называй меня так.

— Гарри, — фыркнул Драко.

— Поклянись, что не уйдёшь, если я тебя отпущу.

— Я не буду клясться ни в чём подобном.

— Буду счастлив остаться тут на всю ночь. Боюсь только, тебе будет куда неудобнее, чем мне.

Тогда Драко изменил тактику.

— А я-то думал, ты мне по-прежнему друг и оставляешь право выбирать… — с холодной горечью заметил он.

— Я не знаю, друзья ли мы, я вообще уже ничего не знаю — только одно: ты не уйдёшь.

— Я могу делать то, что хочу!

— Нет, не можешь.

— По какому праву ты мне это говоришь?.. — зарычал Драко.

— Потому что я тебя люблю. Вот.

В один миг глаза и рот Драко распахнулись невероятно широко, Гарри в жизни не приходилось видеть Малфоя таким — это, наверное, выглядело даже где-то смешно, только вот Гарри было совершенно не до смеха. И в тот же миг Драко, окостенев, рванулся от него с такой силой, что рубашка разошлась по швам. На лице сквозь удивление прорывался гнев.

— Это охренительно нечестно, — зашипел он, и голос его оборвался, но раньше, чем Гарри успел ответить, дверь спальни сорвалась со скрипом и визгом ломающегося железа и дерева и рухнула прямо перед гриффиндорцем, вздымая пыль и щепки.

Раздался крик, в Драко вцепились руки и оторвали его от Гарри. Ударившись о дальнюю стену, Малфой сполз по ней и съёжился, Гарри попытался подняться на ноги, но ещё одна пара рук лишила его возможности шевелиться. Горло ощутило холод стали.

Что-то тёмное взлетело перед глазами, и всё вокруг померкло:

— Правая рука, держите его правую руку, — пролаял кто-то прямо в ухо, Гарри почувствовал, что прижат к полу, что кто-то больно вцепился в запястье, что рукоять меча впилась в спину. Он вздрогнул, и хватка стала сильнее.