Самый сердитый гном - Юрин Денис

Эрик подал знак сидевшим за соседним столом стражникам, и двое, послушно кивнув, направились к выходу. Через минуту со двора послышался стук копыт, трое всадников уехали исполнять очередное пожелание сиятельного графа.

– На, выпей со мной. – Нуарез поставил перед командиром эскорта до краев наполненную кружку.

– Эту дрянь, увольте! – Эрик слегка стукнул по кружке, свалив ее на пол и разбрызгав содержимое по скамье и столу.

– Ты прав, – понимающе и с уважением смотря на солдата, кивнул граф. – Нужно проучить мерзавца, чтобы впредь неповадно было… Оттащите нахала во двор, спустите портки и всыпьте, скажем, двадцать плетей!

Эрик молча поднялся из-за стола, сгреб в охапку вяло сопротивляющегося и жалобно молящего о пощаде Янека и вытолкнул его во двор под дружный хохот графа и девиц.

– Рудольф, – обратился командир к единственному оставшемуся снаружи охраннику, – привяжи уважаемого хозяина притона к изгороди и отсчитай ему двадцать плетей… для начала!

Сидевший до этого момента спокойно и не вмешивающийся в происходящее Жак не выдержал. Господский произвол перешел все допустимые границы. Юноша попытался вскочить с табурета, но стоявший позади него стражник был начеку. Его левая рука ловко схватила юношу за копну длинных волос и рывком оттянула голову бунтаря назад. Жак почувствовал, как холодное и острое лезвие меча соприкоснулось с его горлом чуть повыше кадыка. Лишившись возможности действовать, юноша мог лишь говорить:

– Ваша светлость, это произвол, насилие, переходящее все границы дозволенного и попирающее все законы! Янек – уважаемый гражданин…

– А это еще что за фрукт ученый?! – удивился граф, растерянно взирая на бедно одетого юношу.

Изрядно подвыпивший Нуарез только что заметил присутствие Жака. Если бы летописец не начал двигаться и говорить, то так бы и остался невидимым для мутного взора графа.

– Отвечай, сопляк, когда тебя спрашивают! – закричал Эрик, а стражник еще сильнее потянул назад волосы юноши.

– Я летописец, – прохрипел Жак, голову которого разрывало от боли, а приставленная к горлу острая сталь затрудняла дыхание, – пишу родословные и описываю подвиги благородных господ.

– Летописец, – расхохотался Нуарез, едва не опрокинув в порыве смеха скамью и стол. – Ну кто бы мог подумать, так повезло!

Стоявший позади стражник внезапно отпустил волосы и убрал меч. Крепко зажмуренные глаза Жака открылись, и первое, что он увидел, был маленький блестящий предмет, быстро приближающийся к переносице. Инстинктивно Жак схватил его рукой. В зале послышались одобрительные хлопки и выкрики. Рукоплескали все: и граф, и ночные красавицы, и даже стража.

– Ну надо же, – слегка искривил губы в ухмылке Эрик, – писака, а какая реакция! В лучники его, цены бы не было!

Жак разжал ладонь. Маленьким предметом, брошенным ему в лицо, оказалась золотая монета в двадцать сонитов

– Доставай бумагу и чернила! – скомандовал повеселевший и немного протрезвевший граф. – Поедешь с нами, будешь вести летопись моих великих деяний. Начни с главы «Наставление на путь истинный трактирщика-отравителя», и учти, если мне не понравится, то сменишь старика у изгороди, слово даю!

– Я… – раскрыл было рот Жак, но сильный удар чем-то тяжелым по спине повалил его на пол.

– Благодари его светлость за оказанную честь и доверие! – проорал подскочивший Эрик и легонько пнул носком сапога Жака под ребра. – Не слышу!

– Благодарю, ваша светлость! – произнес юноша так почтительно и раболепно, что не оставил мучителям возможности придраться к неподобающей интонации.

Юношу трясло от злости, таких унижений он еще никогда не испытывал. Слегка успокаивало лишь то, что Луиза на днях уехала к родственникам и не видела ни его мучений, ни позора отца.

Видимо, самым порядочным из шайки гостей был Рудольф, оставшийся во дворе гостиницы стражник. Сердце молодого солдата еще не успело огрубеть и потерять уважение к старческим сединам. Он скрупулезно и точно выполнил приказ командира, наградив Янека ровно двадцатью ударами плети, но бил явно не в полную силу и по спине.

Жак почувствовал, как сотрясся пол от глухого удара. Янека втащили обратно в зал и бросили на пол в двух шагах от стола, за которым важно восседал граф Нуарез.

– Ну что, мерзавец, усвоил урок?!

– Да, ваша светлость, – тихо и жалобно прозвучал голос избитого и униженного старика.