Год крысы. Видунья - Громыко Ольга

Наконец вроде нарисовалась подходящая партия: сын городского купца, с которым хуторянин давно вел дела. Закинув удочку и увидев жадную поклевку, Сурок пригласил обоих в гости, якобы показать скот на продажу. «Скот» начал прихорашиваться за три дня, перемерив все платья, ленты и бусы и пугая домашних густо намазанным сметаной лицом – чтоб конопушки побелели, а кожа стала нежной и бархатистой.

– Ты, главное, смыть ее не забудь, – издевался Пасилка над сестрой. – А то как выйдешь на крыльцо – жениха вместо алтаря на погост понесут!

Суркова теща, подколоднозмейским чутьем прознав о смотринах, без предупреждения нагрянула на хутор, вдвое усилив суматоху. Пришлось не только вытряхивать половики и ощипывать кур, но и белить потолки, перетряхивать перины, мыть полы даже в подвале, а Жару вручили корзину и отправили в лес ловить ежиков для праздничного пирога. Вернулся парень только под вечер, в рваной рубахе, с синяком под глазом и корзиной на голове.

– Чего, Тинкины братья поймали-таки? – понимающе оскалился Цыка, сам большой охотник до девичьих холмов и изгибов.

– Нет, ежики стаей напали, – огрызнулся Жар, пытаясь освободиться от корзины уже с Рыскиной помощью.

Пирог пришлось лепить с утятиной, что не улучшило тещиного характера. Нерадивому батрачонку досталось от всех домашних, на ком она срывала гнев.

– У меня этот хутор уже в печенках сидит, – злился Жар, оставшись наедине с подружкой. – Доработаю год до конца, чтоб Сурок к тетке не цеплялся – он ей за мой наём вперед уплатил, – и в город подамся, в помощники к купцу или лавочнику.

– А возьмут? – засомневалась девушка. – Ты ж даже читать не умеешь!

Сама Рыска кое-как умела разбирать письмо, если почерк не очень корявый, – дедок зимой от скуки научил. Жару тоже предлагал, но тот спекся на пятой букве.

– Ничего, ради такого дела выучусь, – запальчиво пообещал парень, и Рыска с готовностью предложила:

– Давай я тебя учить буду!

– Э-э-э… ну год-то длинный, – мигом пошел на попятный Жар. – Успею еще.

– Рыска! – окликнула со двора Фесся. – Поди глянь – хорошо?

Девушка бросила недочищенную репу и выскочила во двор. Там торопливо дометали последние соринки, над воротами пышно зеленел свежий еловый веник от сглаза, а у коровязи вместо старушки Белочки стояла изрядно озадаченная Рыжуха, лучшая телка из скакового стада, затянутая в новое седло, хрустящее при каждом движении.

– Да ничего вроде, – без особой уверенности заметила Рыска. – Теть Фессь, а Рыжуху-то зачем вывели? Он же к Маське, а не к корове свататься едет.

– Тихо ты! – шикнула служанка. – Во-первых, покуда не свататься, а только присматриваться. Во-вторых, не только к ней, а ко всему хозяйству. Надо ж хутор в лучшем свете выставить! Пусть думает, что у нас все коровы такие, раз Сурок на этой красавице поля объезжать не жалеет.

– Вы еще в колодцы вина налейте, – ехидно посоветовал Жар, вышедший вслед за подружкой. – И бублики на кустах развесьте.

Рыжуха, до сих пор ни разу не ходившая под седлом, тревожно прядала ушами и трубно взмыкивала. От хлевов ободряюще отзывались подружки.

– А тебя, кобеля, вообще хорошо бы в погребе запереть! – взвилась Фесся, задерганная хозяйскими приказами и капризами. – Чтоб гостям случайно на глаза не попался!

– Так за чем дело стоит? – оживился Жар. – Только скажи – и до завтрашнего утра меня не увидите!

– К Тинке опять удрать хочешь? – догадалась служанка. – Мало тебе от ее братцев влетело?

– Так ведь влетело уже, а за одно и то же два раза не бьют!

– Нет уж, лодырь, иди помоги дедку дымоход чистить, а то что-то еле тянет, утром всю кухню задымило.

Жар, недовольно ворча, пошел за лестницей. Рыску, продолжавшую с сомнением разглядывать Рыжуху, отвлекла Масёна, выскочившая на крыльцо в разных сапожках – синем и красном.

– Эй, козявка, погляди: какие лучше надеть?

– Без разницы, – рассеянно отозвалась девушка.

– А волосы – одной косой или двумя?

«С Рыжухой-то тебя любую возьмут, хоть лысую!» – вертелось на языке у Рыски. Хозяин как-то обмолвился, что эта телка на пятьдесят златов тянет, не всякому наместнику по карману. Впрочем, Сурок и не собирался ее продавать, берег на племя.

– Двумя, – буркнула Рыска, только чтоб отвязались, и поскорей вернулась на кухню.

* * *

Жар приставил лестницу к крыше, вскарабкался до трубы и оседлал охлупень.^[13] Оставшийся на земле дедок подал ему «ёрш», можжевеловый веник на длинной палке. Парень сунул его в трубу и начал с ленцой шуровать. Внутри шуршало – наросшая на стенках сажа комочками сыпалась вниз. Черная, едко пахнущая гарью пыль летела вверх, заставляя Жара мешать чихи с руганью.