Год Крысы. Путница - Громыко Ольга

Цыка с Михом переглянулись и сдавленно заперхали. В хуторском стаде бубенец вешали на столь же бородатого поводыря, который хоть и поумней овец будет, но, как ни крути, козел.

«Ну и слава Хольге, — с облегчением подумал голова. — Сама нас от этого помешанного избавила. Завтра же письмо наместнику настрочу…»

— Стой, кто идет? — лениво окрикнул стражник.

Мих рывком натянул поводья, и корова так же резко встала. Раздался оглушительный треск (стражники аж подскочили, выхватывая мечи из ножен), и телега просела на задок, раскорячив колеса. Батраки судорожно уцепились за борта, молец, не успев, повалился на спину, задрав тощие ноги.

— Вот напасть, — растерянно пробормотал голова, — сломалась! И с чего бы это?!

* * *

Альк был непривычно тих и задумчив. Сидел, сгорбившись над столом, и покручивал между ладонями дымящуюся кружку. Ладони грелись, молоко стыло.

— О чем вы говорили? — неожиданно спросил он, покосившись на Рыску.

— С кем? — растерялась девушка.

— С моим наставником. Прошлым вечером, возле «Очага».

— Ты видел? — Рыска съежилась, как щенок, застуканный с изжеванным хозяйским лаптем.

Саврянин презрительно искривил губы:

— Я знаю, что он за нами идет. И заметил, какая ты вернулась с улицы. Щеки красные, взгляд виноватый, постоянно оглядываешься, будто боишься, что за тобой кто-то увязался.

— Но ведь ты…

— Я же говорил: я быстро трезвею. И плохо пьянею. Так чего он тебе наговорил?

Рыска сбивчиво, постоянно опасаясь вспышки гнева, пересказала разговор с путником. Жар тоже с интересом прислушивался.

— Ага. — Альк отхлебнул молока, поморщился. Он с детства его терпеть не мог, но от простуды первейшее средство.

— И все? — не поверила девушка.

— Рыска, вот скажи, я дурак?

— Вообще — или в каком-то случае? — осторожно уточнила девушка.

— Давай я скажу! — с готовностью предложил Жар.

— Вообще, — проигнорировал его Альк.

— Если бы ты не признался, что он твой наставник, я бы сама догадалась, — проворчала Рыска себе под нос. У обоих вопросы, как ловушки посреди звериной тропы: и свернуть некуда, и подвоха вроде не видать, а со шкурой уже можно прощаться.

— Чего? — не расслышал саврянин, делая длинный — чтобы разом разделаться с этой пакостью — глоток.

— Нет, ты не дурак, — устало повысила голос девушка. — Ну и?

— Только дурак может убить кулаком корову, на которой ему еще ехать не меньше недели.

— Это ты к чему? — совсем запуталась Рыска.

— К тому, что моя злость ничего не изменит. А значит, нечего тратить на нее силы и коров.

Девушка чуть не выронила кружку от такого заявленьица.

— Совсем недавно тебя это не смущало!

— А я с тех пор еще больше поумнел, — криво ухмыльнулся Альк.

— Да, тебя по голове вчера хорошо-о-о приложили, — снова влез Жар. — Чудо, что не помер.

Саврянин поежился, потрогал ладонью — только почему-то не голову, а живот.

— Помер.

— Какой-то ты слишком прожорливый для беспокойника, — ехидно заметил вор, подчищая последним кусочком картошки плошку из-под масла.

— Ну умер бы, если б не превратился, — поправился Альк.

— И как?

— Страшно, — честно сказал саврянин.

— Грозная Хольга, злорадствующий Саший и все такое?

— Если бы. Там вообще ничего нет. Темнота — и все. — Альк мрачно уставился в опустевшую кружку.

— Откуда ты знаешь? — беспечно возразил Жар. — Ты ж все-таки не умер.

— Может, надо было еще немножко подождать? — поддержала его Рыска. — Зачем Богине открывать тебе Дверь, если ты не собирался в нее входить?

— Проверять мне что-то не захотелось, — огрызнулся Альк и встал, демонстративно обрывая разговор.

Пол в избе был дощатый, чисто выметенный, но его полезной для спины твердости Жар не оценил и, заглянув на печь, сволок с нее тулуп и шапку из неопределенно-бурого меха.

— Надо разрешения спросить… — заикнулась было Рыска, но тут из шапки выпорхнуло такое облако моли, что вор, не ожидавший нападения, с возгласом ужаса ее отбросил.

— Ты еще тулуп встряхни — может, мыши побегут, — посоветовал Альк.

Мыши не мыши, а пара тараканов по полу шмыгнула.

Разобравшись с постелью, Жар дунул на лучину, и в избе стало темно, как в захлопнутом сундуке. Вор на ощупь (ощупь слева с готовностью подвинулась, ощупь справа пнула его в ответ не то локтем, не то коленом) нашел свое место на полу и, как всегда, мгновенно уснул. Рыска ему жутко завидовала. У нее так легко провалиться в сон не получалось, хотя голова уже гудела как колокол, а в глаза словно песку насыпали.