Стеклянный страж - Емец Дмитрий

– Взяла бы Прасковью в залаз? – криво улыбаясь, спросил Арей.

Варвара замотала головой.

– Издеваетесь? Да не в жись!

– А чем она отличается от того гения, который швырял горящие покрышки и чуть вас не прибил? – поинтересовался Арей.

Он-то сам знал, но ему любопытно было проверить, насколько верно его дочь чувствует психологические оттенки.

– Ну не знаю… Че я вам, гадалка? – протянула Варвара. – У Антона у того просто… типа… ну руки беспокойные. Видит пожарную лестницу – надо влезть и кому-нибудь в окно заорать. Видит бутылку – надо об асфальт грохнуть. С ним по улице топать опасно. В окно «Мерседеса» крысу расплющенную кинет и сматывается, а нас залавливают. Так мы что делали? Когда с ним идем, навалим ему в рюкзак так, чтоб лямки отрывались. В руки баллон сварочный сунем – он идет себе прекрасненько и не отвлекается.

– А Прасковья?

Варвара качнула пальцем единственную лампочку, свисавшую на голом проводе.

– Ну этой-то баллона сварочного не дашь. У нее точно червяк в башке сидит. То она нормальная, а когда он ворочаться начинает – сразу ненормальная. Не, боюсь я ее! Будет она так в залазе корчиться, и что? Ломиком по башке, на плечо и с собой тащить? Лучше я ее там совсем похороню!

Арей внимательно наблюдал за Варварой. «А ведь потащила бы», – безошибочно понял он, не зная, нравится ему это или нет.

– Может, она из-за синьора помидора? Большая неразделенная любовь? – с иронией поинтересовался мечник.

– Да не, – ответила Варвара убежденно. – Когда человек руки до крови зубами грызет, и ногти об стены ломает, и об пол бьется – и при этом утверждает, что это от любви, это все конкретная лажа. Тут он или себе врет, или вам врет, или что-то другое.

– Что?

– Это что, допрос?

– Да, – согласился Арей. – Допрос.

Варвара хмыкнула.

– Ну, валяйте! Она сегодня снова начала кататься – так Пуфсу надоело. Я смотрю из другой комнаты, в щель. Этот карлик кривоногий подходит, засовывает ей в спину руку по локоть и чего-то там поправляет. Потом раздраженно толкает ее ногой, как падаль, и учапывает. А Ромасюсик стоит и смотрит в потолок: «Я ничего не вижу, и меня тут нету!»

Арей с тревогой оглянулся. На глухой стене качалась тень от шнура. Он встал и остановил лампочку.

– Не говори Пуфсу, что ты это видела. И вообще… хм… держись от него подальше, – посоветовал он.

Варвара недоверчиво посмотрела на него.

– Вы боитесь этого маленького урода! – сказала она убежденно. – Я раньше думала, ничего не боитесь, а теперь вижу: боитесь!

Арей, помедлив, покачал головой:

– Я его не боюсь. Я могу зарубить Пуфса хоть сейчас, да только нам с тобой это ровным счетом ничего не даст. Лишь все усложнит.

– Если не Пуфса, тогда кого? Этого вашего горбунка? Ли…

Изрубленная ладонь зажала ей рот. Тем временем палец другой уже чертил на стене защитную руну.

– Поосторожнее пускай кораблики слов! А то еще доплывут куда-нибудь!.. Нет, горбунка я тоже, как это ни странно, не боюсь. Он, конечно, бережется, но вообще-то у меня в жизни было немало шансов его убить. Но я ни разу ни одним не воспользовался. И сейчас бы, наверное, тоже не стал.

Варвара нахмурилась.

– Что-то я совсем перегрелась! А кого же тогда вы боитесь? – спросила она.

– Себя, – ответил Арей резко.

– Как это?

– Лежат рядом две кошки. Одна просто спит, другая дохлая. На живую мухи не садятся, а на дохлую садятся. Почему так?

– Вы же сами сказали: дохлая.

– Вот именно, – подтвердил мечник глухо. – Мы можем поочередно убивать всех садящихся мух и даже накрыть кошку стеклянным колпаком, но все равно проблема будет не в мухах, а в кошке…

– И что же делать дохлой кошке? – спросила Варвара.

– Ничего. Может, как-нибудь исхитриться и отползти от живой кошки, чтобы не заражать воздух. Вот только проблема в том, что дохлая кошка и этого сделать не в состоянии! – ответил Арей с досадой.

Варвара вглядывалась в него, пытаясь понять, но все равно не понимая.

– Не. Я пас! У меня от вас мозги вкрутую! – сказала она безнадежно. – Мне вас то жалко, то не жалко. Я так не люблю.

– А как ты любишь?

– Я люблю, когда все просто, понятно и надежно. Вот друг, вот враг, вот люк, вот лестница. А все, что сложно, накручено, мутно – все гниль.

Что-то ощутив, Арей посмотрел немного ниже ее ключиц. Мечнику показалось, что эйдос его дочери, который был ему, как стражу мрака, хорошо виден, вспыхнул ярче. Граница, разделявшая обе части, сместилась.

– Что у вас в руке? – внезапно спросила Варвара.

– В какой?

– В левой. Было в правой, но сейчас переложили в левую. Мелкая штучка! Да не прячьте!

Мечник, помедлив, разжал ладонь. Его дочь без особого интереса посмотрела на фигурку.

– Что это за стеклянный мужик? На вас вроде похож, – сказала она.

– Помнишь, на чем погорел Фауст? – спросил Арей.

На чем погорел Фауст, Варвара не знала. Может, в люк провалился, а может, попытался подключиться под землей к силовому проводу и перепутал фазы? Всякие бывают случайности.

– Значит, в залаз ты с ним не ходила? С Фаустом?

– Издеваетесь? – спросила Варвара без обиды. – Я бы и с вами не факт, что пошла. Еще бы подумала.

– А со мной почему?

– А потому. Бывает, с виду человек нормальный, а проведет пару суток под землей, вымокнет, проголодается – и как начнет из него грязь переть, хоть тазик подставляй. Опять же, если вы там ногу сломаете – я такую тушу на себе не упру.

Арей кивнул, оценив логичность объяснения.

– Так вот про Фауста! Он погорел на консервированных мгновениях. А теперь на них могу погореть и я, – пояснил он.

– Консервированные… чего? – не поняла Варвара.

– В этой фигурке находятся пять лучших минут моей жизни. Если я разобью стекло, то вновь их переживу. Ровно пять минут, секунда в секунду. И все. Никакой магии, никаких чрезвычайных способностей. Это даже артефактом не назовешь.

– А-а-а… – протянула Варвара. – Значит, так, да?! А потом если опять уронить?

– Нет. Только один раз. И больше никаких шансов испытать это снова. Никогда и никаких! – жестко сказал Арей.

– А-а-а! – повторила Варвара.

Арею стало досадно. Похоже, его дочь можно удивить только известием, что из Измайлова в Капотню идет подземный ход с отдельными ветками под Таганку, Мясницкую и Большую Бронную и перепадами глубин от двадцати метров и до трехсот. Для того чтобы она хотя бы бровью повела, надо чтобы прямо перед ней упал самолет, оттуда выскочили семь гномиков и сплясали чечетку. Порой Арея это раздражало, хотя он и сам был немногим эмоциональнее только что пообедавшего крокодила.

– И вы, конечно, не спешите ее разбацать, потому что дальше уже ничего не будет! – сказала Варвара, проявляя подзадержавшееся понимание.