У Великой реки. Поход - Круз Андрей

— Динамита шесть ящиков, в каждом ящике по сто шашек. Рубль золотом за шашку, десять процентов скидки за опт, значит… — Я сделал вид, что считаю в уме, хотя давно все сосчитал: —…Значит, пятьсот сорок золотом.

Она даже не отреагировала на моё заявление, ожидая следующей цены.

— Хорошо, пятьсот за всё, — соскочил я ещё ниже.

А то она не знает, что я наверняка не больше двух сотен за всё заплатил. А я и не платил, я эти ящики в качестве премии с одного строительных дел мастера взял, которому за истребление выворотня больше заплатить нечем было. А за выворотня я взял бы с полста, не больше. Тупая это тварь, и возни с ней не так много.

— Триста. Тут тебе и прибыль, и доставка, — соизволила ответить она.

Ну, пошёл торг. А мне деньги нужны. Мне Пантелея ловить, а сколько его ловить придётся — сами боги не ведают. Поэтому я мысленно благословился и присел рядом с ней на край стола, вздохнул. Кстати, пахнет от неё приятно, мылом и чем-то вроде трав луговых. Духи такие, что ли? Для гномов слишком изящный запах: они любят что послаще да погуще. Максималисты, так сказать. Наверняка что-то от эльфов.

— Ну какие триста? — мягко сказал я, придвинувшись. — Мне же закон не позволяет торговать динамитом: головой рисковал, когда к вам вёз. Пятьсот — хорошая цена, с учётом риска.

Она не отстранилась, а, наоборот, прижалась к моей ноге крепким бедром. Вздохнула немного неровно.

— Ну так и вези обратно, если лицензии нет, — при этом неуступчиво заявила гнома. — Мы на торге вскоре по семьдесят пять за ящик купим совершенно легально.

Моя ладонь накрыла её мягкую детскую ладошку, Вара не отстранилась.

— До торга вам ещё полтора месяца ждать, а Дарри месяц назад жаловался, что динамит закончился, нечем новый зал заканчивать. Кирками колотите да клиньями.

— Ну и что? — сказала она, и её ладонь заскользила мне по руке вверх, к плечу. — От сотворения мира так колотили, и спешки с этим залом нет. Подождём. Четыреста дам за всё, как на торге, считай.

Четыреста уже неплохо, но вроде быстро она уступила. Торгуемся дальше. Я обнял её за плечи, прижал к себе, шепнул:

— Пятьсот за всё тоже нормально, соглашайся.

Она сразу ослабла телесно, голову к поцелую закинула, успев прошептать, правда:

— От пяти сотен у тебя рожа треснет. Четыреста десять.

Я впился поцелуем в её пухлые тёплые губы, рука оттянула эластичный вырез синего платья. Крепкая крупная грудь с твёрдым соском заполнила ладонь.

— Четыреста девяносто, — скорее прошевелил я губами, нежели прошептал.

— Четыреста пятнадцать, — простонала она и обняла меня так, что рёбра треснули.

Я схватил её за плечи, отвернул к столу, нагнул. Она с готовностью склонилась, прогнув спину. Схватил за подол платья, закинул его вверх. Опа, бельё она забыла надеть. Наверное, тоже торговаться готовилась. Моему взору предстали две круглые, крепкие и отличной, кстати, формы ягодицы. Потрясающая попа! И талия тонкая, мускулистая. Я вцепился руками сразу в обе и поразился — крепкие такие, что не ущипнуть. И ножки под ними хоть и не длинные, зато очень аккуратные и стройные.

В тишине послышался лязг пряжки моего ремня, она чуть вздрогнула и прогнулась сильнее, будто поторапливая. Затем, видимо, чтобы я шевелился быстрее, чуть не крикнула:

— Четыреста двадцать! Да что ты там копаешься?

Охнула, когда я вошёл в неё, горячую, как печка, и влажную, как океан. Сильно подалась назад, прижимаясь задом к моему животу, задвигалась ритмично.

— Золотая моя, какие четыреста двадцать? Четыреста восемьдесят, и ни копейкой меньше, — скороговоркой сказал я, стараясь попасть словами в такт движению.

— Обола ломаного сверху четырёхсот двадцати не дам! Ой! — вскрикнула она, когда я толкнулся глубже и резче.

— Четыреста восемьдесят!

— Четыреста двадцать пять! — выдохнула она со стоном.

Росточком она всё же невелика, куда-то я ей совсем глубоко попадаю. Говорят, что у гномов мужское достоинство длины невероятной. Это брехня, я с Дарри Рыжим и его родственниками сто раз в бане был. Вот с толщиной у них да — как они сами, всё у них комплекцией, а по длине мы опережаем.

— Не торгуйся! Соглашайся. Четыреста восемьдесят отличная цена, — горячо зашептал я ей в ухо, почти прижавшись к нему губами и слегка укусив.

Она зашевелилась ещё энергичней, чуть не сбрасывая меня с себя, прошептала так же тихо: