Война Невменяемого - Иванович Юрий

В подобных вопросах советнику вполне хватало собственных знаний и жизненного опыта. Он тут же откинул одеяло с ног и принялся умело массировать ступни и лодыжки. Через полминуты судорога прошла, но Мирта все равно лежала, прикусив губу и осторожно прислушиваясь к своим ощущениям. Кровообращение ног быстро восстанавливалось, и вскоре она почувствовала вместо боли блаженную истому, идущую снизу по всему телу. И на какое-то время вообще впала в прострацию. Вышла из нее с бьющим по сознанию чувством стыда, ведь никакой одежды на ней не было. Это заставило ее нервно задергаться и прошептать:

– Хватит! Спасибо… Большое.

И вновь над ней склонилось участливое и почему-то странно порозовевшее лицо первого советника:

– Полегчало? Вот и славно! И вообще, тебе очень вредно волноваться и перенапрягаться. Чего уж говорить хотя бы о короткой пробежке. Так что не спорь и не делай такие круглые глаза! Сейчас для тебя самое главное – хорошо питаться и быстрее привести себя в надлежащую форму. А про остальное… – Он коротко задумался, продолжая непроизвольно поглаживать женское плечико. – Я что-нибудь придумаю. Да, и к следующему моему приходу постарайся вспомнить о Каком-нибудь способе связи с твоими. До скорого!

И он торопливой походкой вышел из комнаты. Тут же вместо него на другом стуле уселась мышкой юная сиделка, со смешно торчащими в стороны ушками. В который уже раз Мирта с удивлением подумала: «Почему она все время молчит? Вот бы ее разговорить, как этого Ваена. Кстати, а ведь он сейчас мне рассказал такое! Даже не верится. Хм! А массажист из него просто непревзойденный! И порозовел-то как! Не иначе, совсем не о политике думал…»

Ноги после сильных мужских пальцев приятно зудели. Да и не только они. Плечо тоже горело от воспоминаний нежных поглаживаний. Как ни странно, но этот мужчина нравился баронете все больше и больше. Последняя мысль все-таки полыхала оттенками подозрительности: «Может, он меня так умело и коварно гипнотизирует?»

Потом опять захотелось спать.

Под утро Каламин вынужден был проснуться с первыми лучами Занваля, хотя и просил его не будить, пока он сам не встанет: слишком вымотался за последние дни, а подпитывать себя силами малочисленных в его отряде Кзыров совесть не позволяла. Поэтому он сел на кровати и уставился на разводящего ночных караулов с явным укором:

– Раз не кричишь и не паникуешь, значит, ничего страшного не произошло. Зачем тогда разбудил?

– Да ты меня лучше накажи или накричи, отводя душу. Но я свои сомнения просто обязан высказать.

После непроизвольного зевка молодой глава рода Зейк отнял ладонь ото рта и махнул:

– Ладно, рассказывай.

– Ночью мы за дальним периметром не посматривали, – немного виновато заторопился разводящий. – Надо было Кзырам отдохнуть, но вот утром они заметили сразу три пары подозрительных всадников на похасах, которые спешно уходили от поселка. Причем форма на них неопределенная, знаков различия не заметили, но с уверенностью можно утверждать лишь наличие великолепной воинской выправки и отличного вооружения. Подслушанный разговор поведал об обычном рутинном объезде, который приказал провести якобы слишком рьяно выслуживающийся десятник. Дальше они только и перемывали косточки своему непосредственному начальнику. Вроде бы ничего нет подозрительного, но если они подозревали слежку, то говорили самое то, что следовало бы говорить в целях маскировки.

– И какие выводы?

– Выводы, командир, делай сам. Но у меня создалось такое впечатление, что они все по единой команде снялись со своих постов. А ведь таких наблюдателей быть могло гораздо больше.

Каламин уже спешно одевался, почесывая слишком отросшую щетину:

– Побриться, что ли? И как эта мерзость быстро расти стала! Ладно, оставлю на потом. Да и вообще, надо будет у Кзыров нечто магическое выпросить. Если у них есть…

Разводящий не выдержал:

– Так что сейчас будем делать?

– Возьмем еще несколько человек, и пусть каждый объедет поселок в произвольных направлениях. Надо тщательно осмотреть любые жилые и бытовые помещения на предмет подозрительных вещей, сбруи, оружия и прочей мелочи. Если вдруг сюда и нагрянут нежелательные гости, все должно выглядеть естественно и без единой зацепки. Понятно? Тогда пошагали!

Тщательный осмотр не вскрыл фактов расхлябанности или недисциплинированности. Да и спало еще большинство обитателей поселка без задних ног. Единственную озабоченность вызывали у Каламина и его советников лошади, поголовье которых в последнее время достигло пятидесяти. Конечно, некая подстраховка имелась: уже давно ближайшие соседи знали, что здесь занимаются коневодством. Но слишком редкими считались эти благородные животные в Кремневой Орде, чтобы не бросился в глаза такой огромный табун. Если неделю назад здесь насчитывалось всего лишь восемь кобылиц, два коня и шесть жеребят, то такой резкий Прирост взрослого поголовья мог показаться жутко подозрительным. Вдобавок ко всему, жеребят не прибавилось и не ожидалось в ближайшем будущем. Все-таки большинство кобылиц считались боевыми, и их старались не выводить из боевого строя слишком часто.

Немного посовещались и решили прямо сейчас отправить пастухов с приличным по количеству похасов табуном на горные пастбища. Тогда и в поселке никто не уделит излишнего внимания чрезмерному поголовью ездовых животных, а по поводу лошадей у головы Лавки старейшин и поселкового Кзыра имеются бумаги о купле-продаже. Еще вчера по этому поводу старейшина рода побеспокоился и применил все свое магическое умение.

Любые приказы главы рода выполнялись быстро, и уже через четверть часа табун похасов скрылся в южном направлении в облаке пыли. Но лишь только Каламин вернулся к собственному дому, как примчался дозорный с околицы. Воином он считался бывалым, и по легкому заиканию стало понятно, насколько он взволнован:

– К-каратели! Два о-отряда. Едут походным строем. Человек шестьдесят. Сколько «змеиных» – рассмотреть не удалось.

– Ясно. Тревога! Всем занять свои позиции! Вести себя спокойно и корректно, атаковать только в случае моего приказа или моего явного столкновения с применением оружия!

Мгновенно поселок словно вскипел, разнес течением приказов проснувшихся воинов по чердакам и вырытым в земле нишам, а всего через минуту опять в центре поселка царили утренняя прохлада и сонный покой. Перед самым большим домом остались Каламин Зейк и старейший Кзыр рода. Уже собравшись заходить в дом, старик обратил внимание на коньки крыш: