Война Невменяемого - Иванович Юрий

До места спонтанной засады ретивых свидетелей добрались уже после двух гулких ударов центрального колокола. Оба всадника прибыли на нужную улочку шагом, не спеша, сдерживая похасов, разгоряченных коротким, но интенсивным отрезком пути. Причем с этой улочки стали частично видны пакгаузы портовых складов. Краем глаза посматривая на ордынцев, Кремон с сопровождающим замер в седле, с огромным удовлетворением наблюдая, как одновременно из-под всех крыш длинных и приземистых зданий, расположенных вдоль реки, стали вырываться клубы дыма. Через пару минут показались и первые языки прозрачного пламени. Разгоралось сухое дерево и просмоленные крыши настолько хорошо и быстро, что у командира легиона все возликовало от радости. Такой пожар очень трудно погасить даже с применением магии. И откуда шаманы в порту возьмутся? Ведь их всех согнали на выемку пород в Шейтаровой Балке! Так что наверняка уже все ребята, скрывая свои магические сущности, спешат в поместье.

Дотошные соседи тоже всполошились и вскочили на ноги:

– Смотри! В порту пожар!

– Бежим туда?

– Делать нам нечего! Нам следить надо.

Сделав вид, что только сейчас их заметил, Невменяемый указал на них пальцем:

– Эй, вы! Ну-ка идите сюда! – Когда те выбрались на улицу, поторопил с ответом: – Отвечать немедленно!

Оба мужика не сильно испугались, но должное почтение в их тоне слышалось отчетливо:

– Да мы живем здесь.

– Ага, а я вот там…

Восседающий на похасе сотник нахмурился:

– Зачем тогда за нами подсматривали?

– Мы не завами…

– Ни в коем случае! – Затем оба ордынца переглянулись и решили выложить свои подозрения карателям: – Тут вон из той двери незнакомые люди вышли.

Потом наперебой поведали о своих предположениях. Место, где шел разговор, показалось Кремону слишком открытым. Могли и другие соседи в окна разглядеть происходящее. Пришлось импровизировать на ходу.

– Хорошо, но раз их шестеро… – сделал задумчивую паузу Кремон, – то давайте вместе притаимся вон в том переулке и уже оттуда понаблюдаем за этим местом.

Только они успели зайти за угол, как на главной башне города ударил тревожный набат. Комендант поднял всех на борьбу с пожаром. Вскоре по соседним улицам прогрохотал отряд на ездовых похасах. Воины гарнизона спешили к реке. Само собой, энормиане долго ждать не стали. Убивать слишком инициативных обывателей они не хотели, и как Кремону было ни жаль тратить даже мизерную частичку собранной силы, он оглушил ордынцев желтыми молниями забвения. Считалось, что после такого удара разумный отключается как минимум на час и потом совершенно не помнит событий, произошедших с ним за несколько часов до того. Конечно, определенные подозрения у местных дознавателей такой странный факт вызовет обязательно. Да и соседи наверняка могли заметить пару слишком уж неуместных тут карателей. Но зато с редко когда посещаемым жилищем рода Зейк потерю памяти дотошных соседей никто не свяжет.

Затем оба Эль-Митолана, не торопясь, выехали на перекресток. Шестерка поджигателей появилась в поле их зрения через несколько минут после мелодичного перезвона четверти третьего. Поджигатели чуть напряглись при встрече, но быстро узнали своего командира и прошли мимо с полным равнодушием. И как только скрылись в нужной улочке, Кремон успокоенно пробормотал:

– Вроде никаких сложностей… Но что сейчас тут начнется!

Словно по его команде, где-то во внутреннем дворе цитадели раздались тревожные и панические звуки малого пожарного колокола. А когда энормиане интенсивным галопом достигли ворот в крепостной стене, опять со стороны курантов грянул будоражащий гул всех колоколов. По улице, в одном с поддельными карателями направлении, двигались еще с десяток верховых, видимо, отставшие воины гарнизона спешили к речному порту. Некоторые, правда, стали останавливать похасов, оборачиваясь, не понимая, что к чему, но энормианам удалось преодолеть стражу с деловым и озабоченным видом вместе с несколькими себе подобными наездниками. Только те так и помчались по центральной улице, а Кремон со своим коллегой свернули в первый переулок и вскоре уже находились в поместье рода Зейк. И сразу устремились к окнам: оттуда открывался прекрасный вид на громадную и неприступную цитадель, над которой теперь поднимался вверх густой разноцветный столб дыма. Стратегические резервы, предназначенные для приближающейся армии, благополучно превращались в пепел и сажу.

А где-то в припортовых сооружениях комендант рвал на себе волосы и со слезами на глазах смотрел в сторону старого города. Старый служака сразу понял, что это не случайность. Неведомые враги коварно его обманули, выманив вниз, и теперь никакие силы или отвага не спасут самый важный стратегический объект города от полного уничтожения. При существующих в Орде порядках и жестокости Великого Кзыра надеяться на снисхождение или помилование было бы невероятной глупостью. И хоть опытный полковник за всю свою карьеру не совершил ни одного упущения, сейчас перепугался чуть не до смерти. Причем не за себя, сам-то он умереть не боялся. А вот единственный сын со своей семьей так и встал у него перед глазами. Наверняка бешеный правитель сожжет всех в пламени своей безумной ярости. Возможно, именно по этой причине комендант, так и не отдав больше ни единого приказа, незаметно выбрался из панической суматохи, вскочил на свою лошадь и поскакал по направлению к старому городу. Туда он так и не добрался, а свернул, где надо, промчался, где знал, и вскоре, уже за околицей Бурагоса, его совершенно случайно увидел один из стражников. Полковник в хорошем темпе скакал впереди, а за ним, на более медлительных похасах, старались не отставать его сын, невестка и несовершеннолетний внук.

Город горел, разгорался, покрывался клубами едкого дыма, а единого командования уже не было и в помине.

Внешне казалось, что помощники совершенно не страдают по поводу проводимых действий. Все они поддакивали Раздраженному Спину и пытались его убедить в испытываемых ими тоже муках совести, да только лидер боларов сомневался в искренности своих соплеменников. Ведь и сам он совсем недавно к подобным экспериментам относился бы только как к необходимости, то есть нисколько не терзаясь и не переживая, а уж год назад вообще действовал бы с азартом и вдохновением. Что тогда говорить о помощниках которые свой жизненный опыт разумности исчисляли всего одним годом. А то и меньше. Они, конечно, относились к диким с деликатной осторожностью, усиленно кормили и не допускали даже намека на членовредительство. Но вот душу, как чувствовалось Спину, никто в это дело не вкладывал. Все равно каждый вел себя как пытливый и немного безответственный подросток, которого хоть и запустили по нужде в сложную лабораторию, но еще не привили должной любви к жизни и разуму как самым великим проявлениям мироздания.