Война Невменяемого - Иванович Юрий

– Не должно так быть. Уверен: фаербол просто рассосался в пространстве.

– Несложно проверить, – предложил командир и бесшабашно выставил в сторону левую руку. – Давай швырни ты тоже. – Но тут же спохватился и добавил: – Только не самый большой, а минимальный.

Сава недоверчиво скривился, оглянулся на своих коллег как бы призывая тех в свидетели, и после короткой концентрации послал еле видимый глазу сгусток энергии в цель. Тот вошел в руку без всякого звука и словно в ней растворился. Кремон внимательно осмотрел пальцы, на которых обязательно должен был появиться ожог:

– Однако… Даже точки нет. Ну-ка теперь давай чуть больше.

Дальше испытания проходили по нарастающей. И ни один фаербол не причинил Невменяемому ни малейшего вреда. Вся смертельная энергия словно впитывалась телом и по нему сбрасывалась в землю. Дошло до того, что практически смертельный удар, который нанес воин со свежим магическим запасом, повредил не что иное, как… подошвы на сапогах Кремона. Тот запрыгал, стаскивая с себя обувь:

– Шейтар! Как же оно печет!

Все увидели в подошвах сапог две прожженные дыры, размером с большую монету. Сава первый сообразил, что к чему, восхищенно пощелкал языком и констатировал:

– Командир, кажется, ты теперь можешь смело работать громоотводом.

На следующий день, после обеда, переодетые в свободных охотников энормиане покидали пропитанный запахом дыма Бурагос. Делали это без всякой скрытности. Наоборот, афишировали свою скандальность и показную веселость от якобы выпитого в течение последних суток алкоголя и не скрывали своего наплевательского отношения к судьбе огромного города, не забыв распустить перед этим слух, что заработали люди рода Зейк и их бравые стражники на маленьких рожках просто невероятные суммы денег. Надменные и распухшие от пьянства лица явно распирались скабрезными мыслями по поводу продолжения бесшабашного отдыха после славной добычи на севере, и только строгость командира держала беззаботную компанию в узде дисциплины. Но горожанам пришлось проявлять ловкость и сноровку, чтобы увернуться от прущих напролом похасов. А воины многочисленных разъездов и выставленных после пожара заслонов посматривали на охотников с угрюмой завистью, проклиная в душе свою тяжелую службу и никчемную оплату за нее. Останавливать отряд никто не стал, потому как приказ был проверять лишь подозрительных людей, невзирая на то, пешие они или верхом. А в данном случае разящий перегаром отряд скорей вызывал желание поскорей убраться у него с пути, чем обратиться к его командиру с невинными, так сказать, житейскими вопросами.

Между собой, правда, воины гарнизона вопросы задавали, но старались делать это как можно тише:

– И куда это шейтарово отродье прется?

– Наверняка на свой болотный север спешат.

– Непонятно. Чего они тогда на восток едут?

– Действительно. Может, заблудились?

– Ага, хочешь подсказать им правильную дорогу?

– Делать мне больше нечего, да и вообще, может, они заказ на охрану нового каравана взяли.

И уже далеко за крайними пригородами воины одной из последних застав догадались о конечной на сегодня цели неспешно двигающегося отряда охотников:

– Смотри, да ведь они свернули на дорогу в Песочное.

– Теперь все понятно. На самый дорогой постоялый двор подались.

– А то! С их денежками я бы тоже самое лучшее ел и на Цены не оглядывался.

– Сравнил! Но меня удивляет то, что они никого не боятся. Неужели их самих никто никогда не грабит?

– Шутишь? Да на них и всей нашей сотни мало будет. Они же все «змеиные».

– Почему тогда пояса Кзыров не носят?

– Вот сопля зеленая! Да потому что они свободны от любой воинской и прочей повинности и живут, как им заблагорассудится. Хотят – караваны сопровождают, а хотят – сидят по своим замкам да опыты с оживлением скелетов проводят.

– Ох, жуть-то какая! А чего тогда наш Фаррати не прижмет их к ногтю?

– Оно ему надо? Чем бы свободные охотники ни тешились – лишь бы в управление государством не лезли. А они и не лезут.

– М-да… хорошо быть Кзыром, да еще и свободным…

– Ладно тебе, размечтался. Пояс лучше подтяни, а то вон десятник сюда спешит, наверняка сейчас будет про тех пьяниц расспрашивать.

А тем временем «пьяницы» и в самом деле шумной толпой завалились в один из самых известных в округе постоялых дворов. Причем известность об этом придорожном пристанище распространялась не только из-за шикарных, очень удобных номеров и высочайшего качества обслуживания, но и из-за кулинарных изысков. Вполне естественно, что вольные охотники тоже славились своим неуемным обжорством, веселостью и щедростью, которая частенько переходила в оголтелое транжирство. Вот только и скандальная известность таких гостей оставляла желать лучшего. Поэтому вышедший навстречу хозяин постоялого двора сразу приготовился к самому худшему, хотя на лице его сияла ослепительная счастливая улыбка:

– Чем можем служить?

Командир охотников вначале придирчиво осмотрел блистающий чистотой зал, принюхался к ароматным запахам, доносящимся из кухни, и только тогда удовлетворенно кивнул:

– До чего же приелась эта вонь в Бурагосе! Завтра утром нам отправляться в дальнюю дорогу, а сегодня хочется как следует откормить наши истощавшие организмы. Поэтому тащите на столы все самое лучшее из кормежки и пойла, а для ночлега возьмем пять общих комнат. Уедем на рассвете. Ну что тебе непонятно?

Вопрос относился к хозяину, который явно не спешил принимать скандальных гостей без предоплаты своих услуг. Хоть его постоялый двор пользовался покровительством властей и наилучшей магической защитой, но верить свободным охотникам считалось не в его правилах. Поэтому, привычно подавив в желудке трепещущий страх, он с апломбом поставившего все ва-банк торгаша уточнил:

– Пить что будете: вино или гремвин?

– И гремучку тоже! – гаркнул командир, а рассаживающиеся за самым большим столом коллеги поддержали его восклицание дружным хохотом.

– Тогда с вас три золотых.

Уже отвернувшийся Кремон оглянулся на отчаянного хозяина:

– А не рано ли плату берешь?

– Раз вы желаете все самое лучшее, то вашу платежеспособность лучше подтвердить сразу.

– А не много ли просишь?

– Моя честность известна всем: если останется сдача, вы ее получите при выезде.

Невменяемый, хмуря брови, сделал вид, что задумался, а потом выложил на стол четыре золотые монеты:

– Если останемся довольны, сдачу можешь смело оставить себе.