Земля оборотней - Гурова Анна

Лоухи не удержалась и хихикнула.

— Неужели ты сам еще не разобрался, есть там «нечто опасное» или нет? А мне докладывают, что твои родичи весь месяц вьются вокруг Луотолы, словно чайки над дохлой рыбой…

Ярьямейнен и бровью не повел.

— Луотола полна скверны, — подтвердил он. — Но я не знаю, как подойти к этому, понимаешь? Пока не выясню, в чем источник порчи…

Лоухи пожала плечами.

— …и когда Луотола будет нами очищена, — продолжал свои речи тун, — вы переселитесь обратно, и всё будет по-старому! Ты все время твердишь, что мне не справиться с силами, что даровала твоему роду Матерь Калма… Я не спорю. Я лишь прошу — дай нам возможность испытать себя! Мой род может такое, о чем ты даже мечтать не способна!

— Да что он может, ваш род?! — не выдержала Лоухи. — Не думай, северянин, что я не справлялась о твоей родне, пока ты разнюхивал здесь тайны рода Ловьятар! Когда вы только появились, у нас все удивлялись, почему так мало известно о клане Этелетар, — а и клана-то такого, по сути, нет! Есть отдельные родственные гнезда, которые опасаются друг друга больше, чем чудовищ, что населяют глубины Руйян-мери. Весь ваш клан собирается только на церемониях Калмы пару раз в год, и то не обходится без убийств! Ты называешь себя главой клана, но те пятеро тунов, с которыми ты прилетел к нам, — это, по сути, все, на кого ты можешь полагаться. И ты еще смеешь мне угрожать в моем гнезде!

Ярьямейнен расхохотался.

— Дело не в количестве. Источник магии — благодать Калмы. Думашь, кто меня сюда направил? Кто подсказал мне, что в Луотоле находится Нечто Ценное, что не используется по назначению? Нечто такое, что оказалось старой, самонадеянной Лоухи не по силам? Не пора ли передать это Нечто более достойному? Вот на что намекнула мне Матерь Калма!

— Калма не могла такого сказать! — взвизгнула Лоухи. — Она избрала меня и мой род в хранители са…

В последний миг она захлопнула рот, сообразив, что чуть не проговорилась.

— Значит, ты оказалась недостойной!

Ярьямейнен уже стоял по другую сторону чаши, нависая над Лоухи, словно белый медведь. Лоухи опять невольно вспомнила Карху и на миг струхнула. «Вот навязался на мою голову! — подумала она с ненавистью. — Но каков наглец! Он кощунствует, оскорбляет Калму, приписывая ее воле собственную алчность и жажду власти. Проклятый лицемер! Не позвать ли стражу?»

Лоухи уже готова была кликнуть стражников, что караулили вход в гнездо, но опомнилась. Позвать стражу — Значит расписаться в слабости. Что может стража такого, чего не может она? Но не устраивать же с наглецом бой прямо в собственных палатах! Если она убьет Ярьямейнена, ей будет мстить весь его род. Хоть клан, говорят, и разрозненный, но ради такого случая они охотно объединятся. Кровная месть сейчас особенно не ко времени… А если он убьет ее? Лоухи не была твердо уверена в своей победе. Нет, поединок — несвоевременно и неразумно, хоть и приятно… Но тогда — что? Как внушить наглому чужаку раз и навсегда, что ему пора убираться? Лоухи зажмурилась и воззвала в мыслях: «Подскажи верное решение, Мать Калма!»

И Мать Калма подсказала.

Лоухи открыла глаза и улыбнулась в лицо северянину.

— Давай призовем Калму, — предложила она. — И спросим ее саму.

Ярьямейнен взглянул на Лоухи с недоверием.

— Ты собираешься призвать ее? Прямо сейчас?

— Вот вода, твой жертвенный нож у тебя на поясе, мой — в том сундуке. Мы вместе узрим Прорубь и вместе призовем Калму. А когда она явится, спросим ее, кто из нас прав.

Вообще-то, Лоухи не вызывала Калму уже несколько лет, с самого дня последнего пророчества. Не хотела тратить силы и жизнь — да и боялась. Страшное это дело, обращаться напрямую к великой богине. Страшное — и опасное. Но Ярьямейнен загнал ее в ловушку. Правда, и сам туда угодил. «Посмотрим, сумеет ли он быть таким же дерзким на краю Проруби? — не без удовольствия подумала Лоухи. — Вызывать Калму — это не одинокой старухе угрожать…»

Но Ярьямейнен вовсе не выглядел испуганным. Скорее, удивленным.

— Ты предлагаешь мне обратиться к Калме? — повторил он. — Вот так, запросто, прямо в собственном гнезде? Странно. Мне казалось, что южные туны — чистоплюи… Что они боятся проливать кровь…

Лоухи достала нож из сундука, обнажила запястье.

— Ну что же ты медлишь? — Она уже держала руку над чашей. — Я готова.

Зрачки Ярьямейнена расширились… и он захохотал. Да так, что едва не выронил нож от смеха.