Армагеддон был вчера - Валентинов Андрей

Крем-ликер оказался и вправду хорош. Хоть каждый день к начальству на ковер ходи!

— И на этом процессе двум священникам разрешенной законом Церкви будут предъявлены по сути политические обвинения! Антигосударственная деятельность, призывы к свержению… Между прочим, первый такой процесс с 1979 года. Тогда судили отца Дмитрия Дудко. Это еще при Советах было. Возобновляем традицию. Кентавры есть, диссидентов не хватает.

— Гм-м…

Про отца Дмитрия Дудко я вспомнила вовремя. Точнее, вовремя перечитала учебник.

— Но, уважаемая Эра Игнатьевна! Патриарх, между нами не возражает!

— Наш не возражает, — охотно согласилась я. — А Иерусалимский? Вот вы знаете, что Ватикан готовит специальное заявление по нашему процессу?

Прессу читать и вправду полезно. Конечно, в нашем городе ни киевской, ни московской не купишь, да и по «ящику» сплошь местные станции вещают, но никто ведь не мешает заглянуть в Интернет!

Никанор Семенович покраснел, потемнел, но сдаваться не собирался.

— Тем более! Тем более, Эра Игнатьевна! Поэтому дело и поручили вам, чтобы, так сказать, комар носа не подточил. У вас же есть полная «сознанка»! Да я бы на вашем месте…

— «Сознанка» есть, — весьма невежливо перебила я. Вспомнилось бледное, недвижное лицо отца Александра. — Подследственный Егоров сообщит на суде, что произошел конец света. А подследственный Рюмин затеет дискуссию по поводу духоборца Македония и Иоанна Дамаскина. И вместо политики получим типичный идеологический процесс.

— Гм-м… Гм-м… Конец света, говорите? А может, он того, фик-фок, ваш Егоров?

— Наш! — чарующе улыбнулась я.

И настал черед думать начальству. В общем, я его понимала. Точнее, не его, а нашу мэрию. Не первый случай и не второй. С православными священниками все-таки легче, это вам не раввины!.. Одного упрямого беднягу-ребе так-таки заперли на Сабурову дачу Талмуд Наполеонам растолковывать. Власть предержащим шутить надоело, вот и решили отыграться — дабы неповадно было. В результате получили очередной Исход и периодические вопли общин из-за бугра. А Патриарх наш… Бог ему судья, девяносто два года, его еще коммунисты на престол сажали.

Потемневший лик начальства принялся светлеть, глазки мигнули, улыбка вновь расцвела.

— Ну и ладно! Подумаем, помозгуем… Вы с болваном моим сегодня виделись?

Бедный дуб! За что его так?

— Со следователем Изюмским я раскланялась в коридоре. Он куда-то спешил…

— А он на вас жалуется, Эра Игнатьевна!

Ну еще бы! Впрочем, улыбка никуда не делась, даже стала шире.

— Говорит, такая видная дама…

— Он так не говорит! — не выдержала я, и мы оба рассмеялись.

— Ну да, ну да, конечно! Говорит, такой клевый, извините, бабец, фигуристый, еще раз извините, сисястый, а на мужиков рычит. И даже кидается.

При сих словах начальство изволило облизнуться. Эдак снисходительно.

Зря это он.

— А с вами, козлами, иначе нельзя, — охотно разъяснила я. — Если на вас не рычать, нагнете прямо в кабинете и по очереди трахать будете. А следователю Изюмскому передайте, будьте добры, что если будет еще языком трепать, я ему его оторву. Вместе с яйцами. Это больно, поверьте мне…

…Да, говорят, больно. Во всяком случае, тот скотина-лейтенант, что подъехал ко мне в первый день, как меня доставили в колонию, провалялся в госпитале полгода. Он в госпитале, я — в БУРе. И руку, гады, сломали, до сих пор к непогоде ноет. Ничего, за такое не жалко…

Плохо! Не уследила за голосом. За лицом, кажется, тоже.

— Эра Игнатьевна, да что с вами? Я же шутил! Я пошутил, вы пошутили…

Да, сорвалась! Очень плохо. Чаще Лойолу читать надо.

— Какие будут указания, Никанор Семенович?

— Указания, указания… — начальство вздохнуло. — Мы же с вами, можно сказать, мирно беседуем. Неформально…

— По душам? Как с подследственной? На этот раз тон был избран нужный, и мы вновь рассмеялись, восстановив мир, дружбу и полное взаимопонимание.

— Без всяких указаний… Загляните к моему болвану, Эра Игнатьевна! Что-то не ладится у него с душегубом этим. Раз помогли, помогите уж и во второй!

Все стало ясно. Для того и приглашали. Для того и про священников речь вели. Чтоб не зазнавалась. Ладно, загляну.

Прежде чем допить крем-ликер, я незаметно взглянула на часы. «Роллекс» показывал две минуты одиннадцатого. Значит, мордобоец Петров уже ждет. А не ждет — найду и такого Гогу с Магогой устрою!