Невыносимое одиночество - Сандему Маргит

— Это брак по договоренности. Мои приемные родители устроили его. И я послушался их, как обычно, — он снова вздохнул. — Но с годами я обнаружил, что все это обернулось против меня… Если на острове живет сто человек и 99 из них тактичные люди, то побеждает все равно грубиян, ведь тактичные люди не отвечают грубостью на грубость. Мне все это известно, но, вопреки этому, я прежде всего думаю о других. В этом есть нечто абсурдное.

— Тарье тоже был таким, — сказал Бранд. — Он тоже страдал из-за своей заботы о других.

— Пусть Бог благословит вас обоих за это, — сказала Лив, — и в браке ты тоже такой, насколько я понимаю?

— Если я дал хоть чем-то понять, что моя жена бесцеремонна, то это неправда. Она очень сдержанна, и я не хочу давить на нее. С годами, будучи на войне, я научился любить ее, со всеми ее заблуждениями. Я же для нее остаюсь просто обузой. Ей нужно освободиться от меня, чтобы выйти замуж за того, кто ей подходит.

Он сказал, что они живут в воздержании.

— Похоже, у тебя отнюдь не роскошная любовная жизнь, — сказала Сесилия. Он повернулся к ней.

— Два раза она была моей. Два раза за все эти девять лет.

— Тогда меня не удивляет, что она нашла себе другого, — с откровенной прямотой заметила Сесилия. — Хотя тебе удалось за эти два раза сделать Доминика! Неплохая работа!

— Сесилия, замолчи, — сказала ее мать.

Микаел не рассердился.

— Не следует забывать о том, что большую часть времени я отсутствовал.

Аре положил руку на его запястье.

— Но ты побудешь здесь еще некоторое время, не так ли?

— Да, — ласково улыбнулся он деду, — спасибо, если мне позволят.

— Оставайся здесь столько, сколько захочешь, — ответил Аре.

— Я чувствую себя здесь дома. Впервые я смог поговорить с кем-то о своих проблемах.

— Микаел, — сказала Ирья. — Что, собственно, мучает тебя? Все мы видим, что ты болен.

— Я сам не знаю, что это, — признался он. — Общительным я никогда не был, но последние два года я страдаю от тягостной меланхолии.

— Имеет ли это отношение к твоему браку?

— Нет… Нет, я не думаю. Хотя это и не способствует моему выздоровлению.

— Вряд ли это телесная болезнь, — сказал Маттиас. — Это депрессия.

Депрессия! Опять это страшное слово! Но он все же продолжал рассказывать дальше, эти люди понимали его.

— Все началось в Ливландии. У меня был настоящий срыв. С тех пор я никогда не чувствовал себя хорошо.

— Что же послужило причиной этого срыва? — поинтересовался, как врач, Маттиас.

— Война. Солдатская жизнь. Всему есть свой предел, как известно.

— Да, если тебе что-то невмоготу, рано или поздно наступит кризис.

Микаел задумчиво произнес:

— Но вызвало во мне эту душевную слабость, отвращающую меня от солдатской жизни, одно странное событие, происшедшее в тот же самый день. Я пережил нечто ужасное, и во мне поселился страх перед неизвестным. Теперь, приехав сюда, я понял, что эта кровь Людей Льда сыграла со мной злую шутку.

— Ты расскажешь нам, как все было?

— Там было старинное поместье. И на его территории находилась заброшенная церквушка…

И он рассказал о мистической женщине, которая с первого же дня выбрала его для своих странных поручений. Рассказал о том, что в конце концов он понял, что это была умершая двести пятьдесят лет назад жена рыцаря, Магда фон Стейерхорн.

История Микаела была длинной, но никто не проронил ни слова.

Аре крепче сжал его руку.

— Господи, мой мальчик! Нельзя играть с мертвецами!

— Одна старуха сказала мне то же самое: мертвецы вызывают у человека депрессию.

— Она прикасалась к тебе? — спросила Лив.

Микаел задумался.

— Нет. А впрочем, да! В последний раз, когда я видел ее, она протянула руку и… коснулась меня. Вот здесь, возле локтя…

— И что ты почувствовал?

— Ничего. Я вообще ничего не почувствовал. Но, находясь рядом с ней, я постоянно мерз. Но почему вы так напуганы? Вы же сами говорили, что Суль возвращалась сюда…

— Это большая разница, — сказала Лив, — Суль никогда не показывается, мы просто ощущаем ее присутствие. И она хочет нам только добра. Та же женщина в Ливландии наверняка была злой!

— Да, — подумав, произнес Микаел. — Во всяком случае, она обладала исключительной силой воли.